Человек создан для счастья. Это такое состояние души, когда ты всем доволен и всё вокруг себя видишь идеально устроенным. В Православии счастье напрямую связано с понятием «дух мирен», под которым подразумевается душевный мир. И, конечно же, оно неотделимо от духовной радости, духовного восторга. Мало того, именно священная радость в Боге, радость о воскресшем Христе делает нас христианами. Поэтому стяжать радость — наша задача.

Но если мы оглянемся вокруг, увидим множество грустных лиц. Вместо духа радости обнаружим дух уныния, депрессии, озлобленности, подавленности свободы воли. Мы заметим, как много православных верующих объяты неким трагизмом, печалью, страхом, тревожным ожиданием каких-то неопределённых катаклизмов и нездоровым самоукорением. Современный человек называет себя счастливым только в качестве какого-то стимула, самовнушения. Он натягивает на себя улыбку, будучи в глубине души несчастным, переполненным внутренними проблемами и горечью, обиженным на жизнь. Он пытается казаться бодрым и сильным только потому, что на него смотрят другие — родственники, дети, друзья, знакомые.

Уныние — это не что иное, как обида на Бога и людей, а природа уныния — недовольство и самим собой, и тем, что Бог создал вокруг. Все виды обиды озлобленности — будь то на ближнего, на окружающий мир, на самого себя, на погоду, на общество, на правительство — устремляются к Богу и не дают человеку быть с Ним в мире и любви.

Только осознайте: Новый Завет — это не что иное, как союз любви человека и Бога, и исповедание Православия — это непрестанное общение человека с Богом во взаимной любви. И вот человек, находясь в состоянии уныния, раздражаясь и обижаясь на Бога, самопроизвольно отрекается от Него. Может быть, вам покажутся мои слова жёсткими, но надо видеть правду: безрадостность, уныние — не что иное, как кощунство, хула на Духа Святаго, о которой Сам Христос говорит в Евангелии: «Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам» (Мф. 12, 31).

Эта хула рождается в сердце, которое не верит Богу, не верит, что Он настолько приблизился к нам, что освятил Собою не только наше прошлое, но и настоящее и грядущее — все наши силы души, все события, все чувства, все способности к добру. Дерзну назвать такое состояние человека аскетическим атеизмом, и замечу, что оно присуще не только мирянам, но и монахам. Это нежелание поверить, что Господь всегда близ тебя, что Он в тебя буквально погружён, что Он так тебя любит, что живёт тобою и постоянно тебя освящает. Состояние, когда человек верит в Бога, но не верит Богу — тому, что Он ждёт не многолетнего самоистязания-покаяния, а прежде всего искреннего, пусть даже односекундного, но покаянного вздоха с горячей любовью к Нему. И такой человек и исповедуется, и причащается, и молится, и постится, но при этом не имеет главного — не переживает и не исповедует непрестанное присутствие Бога в своей жизни, Его Промысл над собой и над всем миром, в котором мы все всегда пребываем. И поэтому переживает и унывает из-за всяческих мелочей жизни.

Как описать механизм пагубного действия уныния и его абсурдность?

Допустим, пришёл человек в храм на литургию. Вдруг у него посреди службы зазвонил телефон, который он забыл выключить. И человек тут же начинает себя за это так укорять, буквально истязать, что доходит до своего недостоинства находиться в храме. Вслед за тем он наказывает себя: выходит на паперть, продолжая самоугрызение, и так лишается и молитвы, и Причастия, ради которого он пришёл в храм. А потом всю жизнь не может себе простить этого нелепого случая и носит его всегда в сердце, которое доверху переполнено памятью о подобных «грехах». Такая ситуация в жизни, конечно, вряд ли случится. Но она хорошо раскрывает абсурдную реальность происходящего в нашем внутреннем духовном мире. Вспомните слова апостола Павла: он называет православного верующего храмом Божиим, в котором живёт святой Дух (1 Кор. 3, 16-17). По словам апостола, человек есть нерукотворный храм, в котором, не переставая, ежесекундно идёт служба Богу. И это непрестанное богослужение человека только тогда действительно совершается, когда он пребывает в духе радости. В тот момент, когда человек начинает печалиться, он выходит из своего нерукотворного храма, а происходит это зачастую по любому пустяку. И это, можно сказать, самый настоящий грех. Все же пустяковые поводы прекратить славословную литургию Богу в храме души подбрасывает человеку демон — это его излюбленная коварная уловка. Поэтому мы должны всегда помнить, что Дух Божий — Дух радости. Если мы отрекаемся от радости, то Он нас оставляет, а точнее, мы его вытесняем из сердца. И должны всегда знать, что всякая покаянная мысль, которая приносит чувство подавленности, опустошённости, исходит от дьявола — это псевдо-покаяние.

Нарисуем ещё один образ уныния, не менее нелепый. Допустим, кто-нибудь из братии некого монастыря разбил чашку и поверил, будто игумен выгонит его за это из обители. Приняв этот помысел, он собирается с вещами и идёт к воротам. «Ты куда?» — спрашивает его игумен. — «Но Вы же выгоните меня». — «За что?» — «Я чашку разбил». Не может быть, чтобы я тебя выгнал! Неужели я заслужил такое отношение к себе, что ты можешь поверить в такое?«

А мы подобную хулу на Бога принимаем порой каждую минуту: будто бы за какой-то проступок Бог меня оставил. Почему? От помыслов уныния: «Мы плохие, потому что грешные». Простите, но кто вам сказал, что плохой (в смысле, гадкий, отверженный и безнадёжный) и грешный — это одно и то же? Грешный — значит склонный к греху, не более. Это понятие относится к каждому человеку без исключения.

К сожалению, многие извращённо воспринимают понятие «грешный». Видят за ним удалённость от Бога, некое проклятие. Такое понимание лишает человека жизненной силы и веры в любовь Творца, оно ведёт к апатии и нерадению, так что когда человек в ответ на призыв Бога прийти на Его пир радости отвечает: «Имей мя отреченна» (Лк. 14, 18–19), «Я грешный, мне это не дано». Называя себя грешным в извращённом понимании этого слова, человек делает себя свободным от соблюдения евангельских заповедей. Он не верит в ту свободу от страстей, которую в потенциале даровал нам Господь, — только раскрывай её.

Теперь давайте взглянем на человека, который очистился крещением и покаянием и начал жить чистой жизнью. Ему постоянно докучают те или иные мелкие прегрешения, да ещё дьявол приводит на память прежние тяжкие грехи, заставляя разувериться в любви Бога: «А помнишь, у тебя то-то было? А что ты скажешь на это?..»

Вспомните историю праведного Иова Многострадального. Он жил в строгом благочестии, но в одночасье лишился всего нажитого и всех своих многочисленных детей, да ещё оказался поражён тяжёлой неизлечимой болезнью — проказой. Одинокий, Иов сидит вне дома и терпит невыразимые телесные страдания. И далее происходит нечто для нас малопонятное. К Иову приходят друзья и настойчиво твердят о том, что он как-то особо грешен, потому что, по их понятиям, так Бог наказывает только грешников. Они буквально требуют от него покаяния. А Иов их как бы не слышит. Он отталкивает такое «покаяние»: ни в каких тяжких и тайных согрешениях совесть его не обличает.

Православному человеку двадцать первого века трудно представить себе высоту духа праведного Иова: в своём, казалось бы, горе он славит Бога, благоговеет перед Ним и утешается в Нём, в молитве к Нему. Он, ни много ни мало, вопреки всему происходящему благодушествует. Друзья ему твердят: «Ты не имеешь права утешаться в Боге, потому что ты грешный». Они как бы говорят ему: «Лишись, наконец, надежды на Бога». Жена Иова предлагает ему вообще страшную вещь: «Похули Бога и умри» (Иов. 2, 9). А Иов твёрдо Его прославляет. Он не желает Бога хулить, он Его исповедует.

Я хочу сказать, что таким же образом дьявол приступает к современному человеку. Он постоянно предлагает похулить Бога, искушая различными помыслами уныния. Говорит подобно друзьям праведного Иова: «Ты не имеешь права утешаться в Боге, потому что ты грешный, то есть гадкий, безнадёжный и потому отверженный Творцом». И если человек не отвечает дьяволу так, как это делал праведный Иов Многострадальный, и годами не может простить себе грехи, они всё время всплывают и подавляют душу. Господь грехи простил, полностью от них очистил, а человек в это не верит.

Если грех будет вспоминаем, он не даст душе покоя. Именно поэтому святые отцы учат не вспоминать совершённые ранее грехи. Преподобный Марк Подвижник поясняет, почему: воспоминание о грехах, представление их вредит благонадёжию, то есть надежде на благость Божию.

Здесь хотелось бы уточнить, что такое покаяние: ведь если человек неверно воспринимает понятие «грешный», он и о покаянии имеет извращённое представление. Покаяние — это не постоянное пребывание в подавленности сердца, самоугрызение, самокопание и связанное с ним болезненное отслеживание помыслов и протоколирование их в блокнот для предъявления священнику. Покаяние связано не с подавленностью сердца, но с его сокрушением. А это есть, по словам того же преподобного Марка, отречение от излишнего сна, излишней пищи, излишней неги и прочих излишеств, и при этом — восприятие всех скорбей жизни с радостью. Говоря кратко, это отсечение греха в духовной бодрости.

К сожалению, современный человек этого не вмещает, потому что вместо духа покаяния принимает дух отчаяния. Почему так происходит? Давайте вспомним путь покаяния древних подвижников. Ученик преподобного Силуана Афонского архимандрит Софроний (Сахаров) именует его святым отчаянием. Это путь, при котором человек погружается умом в глубины ада, представляя себя достойным там находиться, но при этом не лишается надежды на спасение, не отчаивается, но всё сильнее и сильнее разжигает в сердце жажду Бога и любовь к Нему. Великие мужи прошлого умели находиться в таком сильнейшем душевном напряжении и при этом несли глубокий подвиг поста, уединения, молитвы, особой аскезы. Укоряя себя подобным образом, они впадали в крайнюю степень смирения, которое есть цель всех духовных деланий. За такую напряжённую надежду на Бога они получали от Него величайшую благодать.

Мы же настолько немощны, что не то что в глубины ада не способны погрузить свой ум, но даже если всего-то назовём себя грешными в извращённом понимании, тут же лишимся надежды надежды на Бога, силы духа, решимости, дерзновения. Поэтому наша мера покаяния — это путь обретения благонадёжия, путь святой любви, святого благодарения. О нём говорил ещё преподобный Серафим Саровский, а в настоящее время предлагают нам и недавно почивший афонский старец Порфиций Кавсокаливит (теперь — через книги), и другие современные православные подвижники. Мало того, это путь христианских апостольских времён: именно священное славословие помогало им взирать на бушующее вокруг демоническое зло — не бояться его, смотреть на тигров, которые неслись навстречу по арене цирка, чтобы растерзать их, — при этом славить Бога. Первые христиане горели сильнейшей радостью богоприсутствия, они торжествовали на богослужениях, зная при этом, что завтра кого-то их них распнут, сожгут на костре или отдадут на съедение зверям.

Идя путём святой любви, при решительном оставлении греха необходимо понуждать себя к частому славословию Бога, буквально проникнуться духом славословия, задышать им. И пусть вас утешит заверение в том, что дух славословия способен полностью преобразить человека — мне лично известно немало таких примеров.

Что же предстоит сделать в первую очередь, вступая на такой путь покаяния?

Освятить славословием Бога своё прошлое и через это утвердиться в духе благонадёжия. А затем уже непрестанно воспринимать в священной радости всё происходящее вокруг.

К сожалению, большая проблема современного человека — болезненное, презрительное отношение к прошлому, когда все события, все переживания прошлого недооцениваются, видятся по преимуществу в свете ошибок и неудач, когда всю прошлую жизнь человек приучается проклинать. Это немалый грех. Поместите человека в унылую, некрасивую комнату с мрачными обоями и отпугивающими изображениями на стенах. Живя в ней, со временем он начнёт испытывать подавленность духа, ему в ней будет тяжело дышать.

А если комната будет чистой, уютной, светлой, проветренной, украшенной, жать в ней человеку будет вольготно, душа его запоёт.

То же происходит и с нашим сознанием. Если прошлое по воле человека давит и обжигает его теми или иными тягостными воспоминаниями, оно поневоле подавляет его дух. А так как прошлым непрерывно становится каждая последующая минута, даже секунда нашей жизни, это состояние подавленности духа, порождаемое отношением к прошлому, распространяется на будущее — человек автоматически навыкает презирать и его. Получается замкнутый круг уныния.

Но ведь Господь освятил Собою каждую секунду нашей жизни, а значит, и моё прошлое и будущее. Когда мы крестились во Христа, а затем в первый раз причастились Его Тела и Крови, Богочеловек так глубоко погрузился в глубины нашего «я», что Сам стал нашим вторым «я». Он освятил наши тело, разум, сердце, в котором рождаются чувства и мысли, освятил всё наше сознание, которое живёт переживанием прошлого, ожиданием будущего и мгновенным настоящим. С этого момента Христос ежесекундно живёт в нас. Мы связаны с Ним духовным рождением от Него, и поэтому наше имя вписано в Его родословие, а жизнь наша стала частью Священного Писания и мы не можем взирать на себя иначе как на нечто священное. Только подумать: я — человек, а во мне поселился Бог! Я наконец-то увидел, что Бог всегда трепетно держал меня в Своих ладонях, направляя ко спасению, не смотря на совершаемые мною грехи. Эти ладони Христа — и есть моё прошлое. А моё будущее — Его лик, на который мне необходимо взирать каждую минуту своей жизни и наслаждаться этим.

Если мы в таком ключе будем рассматривать нашу жизнь, то мы не имеем никакого другого права, кроме как благоговеть перед нею. Теперь всё во мне перестаёт быть причиной подавленности, но является причиной к подвигу, к славословию Бога.

Когда мы полюбим своё прошлое и себя в нём, когда почувствуем, что вся наша жизнь священна, нам останется только радоваться этому и в благодати радости совершенствовать свою душу. Умение увидеть в своей жизни присутствие чего-то божественного (скажем прямо, Промысла Божьего) есть христианская любовь к себе. Научившись себя так любить, мы сможем исполнить вторую по значимости заповедь Христа: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 39).

Конечно, важно сказать, что путь священной радости только с первого взгляда кажется лёгким. На самом деле он предполагает аскетическое делание, сильнейшую духовную брань и с собою, и с дьяволом, и с внешним миром. А поэтому нужно набраться реши мости и приготовиться к духовной борьбе.

Священная радость — это дар Божий. Получение её на девяносто девять процентов зависит от Бога. Но даёт её Господь человеку только видя горячее намерение её получить, видя решимость на это, выраженную в славословной молитве к Нему, превосходящей все возникающие, но всегда иллюзорные препятствия. И священная радость — это уже не естественный оптимизм, когда верующий человек в искушениях подбадривает себя фразой: «Слава богу за всё!» Такой оптимизм сроднен упражнению, которое практикуют современные психологи: при встрече с человеком они обыгрывают тот или иной помысел уныния внушением противоположной мысли. Например, человека с обезображенным лицом убеждают, что у него превосходная внешность. Или в случае какой-то тяжёлой ситуации утверждают, что на самом деле всё складывается интересно, красиво и весело. Когда человек привыкает играть в оптимизм, обыгрывать себя, что, мол, всё хорошо, всё к лучшему, он незаметно для себя может вступить в брань с самим демоном. А как известно, способность демона переигрывать человека гораздо сильнее, чем способность человека спорить с ним. Говоря святоотеческим языком, нельзя бороться с искушением только с помощью игры помыслов.

Отличие естественного оптимизма от священной радости разительное: путь священнословия предполагает не аутотренинг, а живое благодатное общение с Богом, диалог с Ним. А Господь, как известно, не просто вступает в общение — Он вливает в человека Свою благодать, Свою силу неиссякаемой духовной радости.

Давайте представим себе духовную брань, которая предстоит на пути священнословия. Приходит помысел и говорит: «Ты плохой, такой сякой». А я в это время не выхожу из мысли, что вся моя жизнь не просто какая-то удачливая, хорошая, интересная — она священная. Помысел приводит на память что-то неприятное из прошлого, даже греховное — а я обращаюсь к Богу в молитве: «Слава Тебе, Господи, что Ты мне это послал, через это смирил и научил покаянию». Таким образом воспоминание греха превращается в память о величии Божием, которое проявилось в моей жизни благодаря греху: «Слава Тебе, Боже, что Ты мне его простил!»

Или вдруг приходит помысел злопамятности: «Ах, ведь он меня оскорбил, он меня предал! Почему он так сделал?! » И на этот помысел необходимо в тот же момент решительно сказать Богу: «Господи, слава Тебе! Твори волю Свою». А благодать славословия даст почувствовать, что это искушение на самом деле — явление Бога в моей жизни. Мало того, необходимо каждый раз усматривать в приходящем на память событии соответствующий евангельский сюжет и опять же благодарить Бога: «В моей жизни произошло евангельское событие, я стал причастен Евангелию! Слава Тебе, Господи, за это!»

Человек призван славословить Бога, благодарить Его за всё. Он может благодарить Бога, даже находясь в состоянии преодоления греха, в состоянии глубокой покаянной скорби от своей зависимости. Например, он страдает от пристрастия к алкоголю или от блудного вожделения. Такому человеку необходимо напряжённо взывать к Богу о помощи именно в предвкушении радости избавления от греха. И в этом и заключается для него славословие Бога: " Господи, слава Тебе, что Ты показываешь мне сугубую немощь! Приди и исцели меня!«

Теперь представьте себе, что я славословлю Бога постоянно, даже в самых мелочах — за всё произошедшее и происходящее, в радости и в неприятностях. Находясь в славословии Бога, мне легче встречать проявления главной страсти, с которой приходится вести борьбу.

Допустим, я в своё время много дрался, хулиганил, и в моей душе сложилась сильнейшая страсть гнева, которую приходится всякий раз преодолевать. В духе священной бодрости, в духе славословия легче ожидать нападения этой страсти и отражать её.

В священнословии проявляется моя непоколебимая вера в любовь Бога и моя любовь к Нему. Через непрестанное славословие я приобретаю и свободу творить добро, и священный восторг, и духовную радость о Боге, и крепость и бодрость духа. Я призван сродниться с духом духовной бодрости, чтобы на всякий миг привычно прогонять славословием всякий греховный помысел — обиды, зависти, осуждения, неверия в то, что Бог от меня неотделим. Так проникнуться благодарением, чтобы в священной радости научиться воспринимать и будущее. Когда мы славословим Бога за всё, что было, есть и будет, то мы неожиданно наше будущее делаем тоже спокойным, оно перестаёт нас тревожить, потому что уже пережито нами в славословии. И это очень важный духовный аспект: многие святые проявляли глубокое смирение в связи со всем происходящим, потому что, возблагодарив Бога, успели проникнуться любовью к Нему за всё, что Он принёс, приносит и будет приносить.

Я не имею права лишаться духовной радости, даже когда вижу или вспоминаю мировые беззакония. Откройте Евангелие — и вы увидите, что оно в самом своём начале предлагает нам воспринимать страшные беззакония в бодрости духа. Прочитайте главу об избиении Иродом сорока тысяч Вифлеемских младенцев: в ознаменование рождения Мессии, Бога Сына на глазах у матерей их их младенцам вспарываютют животы и отрубают головы. Евангелие призывает нас, узнавших об этом беспримерном примерном злодеянии, оставаться в духовной бодрости, в исповедании Промысла Божьего, в любви к Богу.

А теперь перенесёмся в настоящее: допустим, вы узнали из газеты, что какой-то вор обокрал детский дом. Попробуйте воспринять эту новость так, чтобы не лишиться духа бодрости, не озлобиться на этого вора. Вспомните евангельский сюжет о благоразумном разбойнике, который совершил бездну преступлений, но смог в момент казни над ним покаяться и даже первым, вслед за Христом, вошёл в рай. И превратите это воспоминание в славословную молитву о воре: «Милосердный Господи, слава Тебе! Твори волю Свою!» Так за каждым беззаконием человек навыкает видеть Христа и Его Промысл о спасении каждого человека.

Очень важно понуждать себя славословить Бога осознанно. Чтобы ум понимал, за что славословит. Это открывается человеку постепенно, по мере навыкания в славословии. Он не сначала постигает суть событий — а затем славословит. Наоборот, ум человека прозревает в результате священнословия.

Чтобы преодолеть все искушения на пути духовной радости, я должен научиться искать утешение исключительно в Боге. Забываться не в пиве, не в сплетнях, не в телевизоре, но в молитве, в чтении Священного Писания, в чтении духовной литературы. На молитвенном правиле преисполняться благодатной радостью, воспламенять в себе чувство благодарности, буквально наслаждаться именем Иисуса Христа — тем, что Он есть у меня, и я есть у Него.

Просто так радость не придёт. Нужна крайность, постоянное усилие над собой в духе священнословия, а не пассивное ровное терпение происходящего. Идя покаянным путём священной любви, человек научается везде и всюду замечать присутствие Бога. От созерцания всего, что имеет вокруг себя и в себе, он приходит в радость. Видит окружающих людей — и радуется им и благодаря им. Видит бытовую обстановку — и радуется ей. Видит те или иные происходящие события — и чувствует, что в них кроется попечение Промысла Божиего именно о нём. Он оглядывает себя в прошлом, заглядывает в будущее — и от прошлого приходит в успокоение, а от будущего в ободрение. В состоянии духовной радости он в каждом ближнем видит своего друга или, по меньшей мере, человека, достойного понимания и прощения.
Важно ни на секунду не допускать уныние в своё сердце. Во всяком обстоятельстве прибегать к молитве. Пусть это будут отрывки из псалмов и акафистов, или обычная покаянная молитва Иисусова. А «Аще дух владеющаго (уныние) взыдет на тя, места твоего не остави» (Еккл. 10, 4) — начинай славить Бога. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, слава Тебе!» — такое славословие должно стать дыханием нашей души.

Наконец, мне очень хочется вас заверить, что наша священная радость обязательно начнёт вливаться в сердца наших близких.

Игумен Пётр ( Мажетов)

Журнал «Фамилия»