Время от времени в жизни каждого из нас бывает, наверное, момент, когда хочется оглянуться и подвести некоторые итоги, дать, по крайней мере, самому себе отчет: что успели мы в жизни хорошего и важного сделать. Или хотя бы так: что с нами в жизни важного, хорошего произошло?

И вот вроде бы уже прожито и сделано что-то — и то, и это, и что-то еще... А чем похвалиться, не знаешь — нечем. И в том какой-то недостаток, и в этом изъян, и еще что-то — совсем никуда не годится. Что же до происходившего... Многое происходило, но и из этого что выделить, что на первое место поставить, не всегда сразу поймешь: одно с другим спорит, соревнуется, соперничает.

Впрочем, нет, есть то, с чем ничего в ряд не станет. Встреча. Самая главная в жизни. Решающая. Поворотная. Встреча с Богом. Наш собственный праздник Сретения. Мы можем не помнить его дату, не иметь его «иконы», запамятовать какие-то связанные с ним обстоятельства. И все равно — если этот день был, если встреча состоялась, то все не зря: есть точка, из которой наша жизнь может уже не развиваться по горизонтали, а превратиться в вертикаль, в которой время соприкасается с вечностью, а сама вечность приоткрывается для нас.

Когда я думаю об этой встрече, меня всегда переполняют два очень сильных, противоречивых чувства.

Первое — радость. Я понимаю, что ничем этой милости Божией не заслужил, но, тем не менее, сподобился. И ею — живу.

Второе — скорбь. Скорбь о тех людях, которые встречи с Богом не пережили: о тех, о ком я знаю очень мало, в большей степени — о тех, кто мне знаком, еще более — о тех, кто мне близок и дорог. Здесь — особая боль... Я смотрю на них и мне страшно — за них и вместе с тем за себя. За них — потому что без Бога нет жизни, есть только постепенно надвигающаяся, неотвратимая смерть. За себя — потому что, глядя на них, я думаю: «Ведь и я мог бы, как они, по-прежнему существовать в этой не имеющей подлинного наполнения и смысла пустоте, каковой является без Бога человеческое бытие!».

Я не ищу объяснения тому, что приносит мне эту нечаянную в полном смысле слова радость — я просто благодарю за нее.

Но я не могу не искать объяснения тому, что доставляет скорбь... И я ищу. Точнее — искал.

Может ли быть так, чтобы Господь прошел мимо кого-то? Чтобы кто-то «выпал» из поля Его зрения, милосердия, любви? Мыслимое ли это дело? Нет. Как всех Он один сотворил, так всех и любит, ради всех на землю пришел, ради всех распятие и смерть претерпел. Всем дал возможность спасения и вечной, беспечальной, наполненной неизреченным светом жизни. Нет такого сердца, в которое бы не стучался, как смиренный, кроткий странник, Бог. В одно — радостью, в другое — скорбью, в третье чьим-то словом, а в общем — всей жизнью, всем, что есть только в ней. Вот только чье-то сердце открылось и впустило Его, а чье-то так и пребывает закрытым на бесчисленные засовы и замки.

Как понять, почему? Тайна это. Тайна сердца человеческого. Приличные, порядочные люди, хорошие мужья, верные жены, замечательные руководители, исполнительные работники нередко могут оставаться безбожниками всю свою жизнь, совершенно не интересуясь Тем, Кто дал им дар этой жизни, призвал от небытия к бытию и в бытии этом сохраняет. А разбойники, воры, блудники и блудницы, всеми презираемые и пренебрегаемые, уязвляются вдруг Божией любовью и оставляют недостойное свое житие, исправляются, очищаются, освящаются... Что это, как не тайна, ведомая лишь для Того, Кто «наедине сотворил сердца человеческие» (ср.: Пс. 32, 15)?

Только Дух Святый проницает все глубины наших сердец. И Он же открывает порой избранникам Своим то, чем делятся они с нами. Один из угодников Божиих, наделенных дивным даром рассуждения, наш соотечественник святитель Феофан Затворник пишет в своих «Мыслях на каждый день года» о том, что, с его точки зрения, является главным для разумения этой тайны. Если ищет человек, говорит этот святой, не удовлетворения своих страстей и желаний, не выгоды, не славы от людей, а истины, то обязательно найдет... Христа. Ибо Он и есть Истина.

Как же это точно и сколько подтверждений находим мы сему в окружающей нас жизни! Искал истину, стремился к ней «фарисей, сын фарисея» (Деян. 23, 6) и встретил Ее на дороге в Дамаск, где думал преследовать и гнать Ее служителей, и сам стал самым ревностным из них. Не искал истины Пилат, не нуждался в ней и не узнал, когда стояла Она перед ним в Своем смиренном земном облике, и только вопрошал иронично и горько: «Что есть истина?» (Ин. 18, 38), подразумевая, что много истин и в то же время — ни одной подлинной.

Может ли такое объяснение утешить и успокоить нас, когда речь идет о наших друзьях, родных, о тех, кого мы любим? Когда это их встреча с Богом все откладывается и откладывается, и есть риск, что она так и не состоится? Не всегда... Но оно не дает нам на Бога роптать, не позволяет считать Его пристрастным и несправедливым, сообщает ту ясность, которая так необходима.

И, что еще важней, всегда оставляет место для надежды: если мы находим, за что человека любить, мы — такие скупые на любовь, такие эгоистичные, узкосердечные, то неужели Его благодать не найдет, к чему привиться в его сердце, что побудить в нем к отклику? Просто не надо требовать от Бога сегодня того, что должно произойти завтра или через год, или через много лет спустя. Человек, как плод для стола, должен созреть для встречи со Христом — откуда нам знать день и час этой зрелости, ее меру?

Есть у меня, например, друг, который верит в Бога, молится Ему, на Него уповает, в Нем находит для себя единственную зачастую помощь и поддержку. Но при этом «верит по-своему», отрицая и Церковь, и христианство как таковое. А как начнет объяснять, что и как он понимает, так единственной религией, на которую это похоже, оказывается христианство. Скажешь ему — сердится, спорит... Переживаю за него, спорить не хочу. И понимаю, что в конечном итоге остается лишь одно — молиться. Потому что если он, как мне кажется, так близок ко Христу, что только шаг сделать надо, то, возможно, моя молитва его ровно на этот шаг вперед подтолкнет? А может и не на один только шаг? А может и не только моя?..

...И опять же — вспоминаю свою встречу, какой была она. Много можно о ней сказать, но главное — была она неожиданной, ни за день, ни за час, ни за мгновение никто бы и не предсказал ее, кроме Того, Кто, в отличие от меня, ее ждал. Такой же была она для многих из тех людей, которых довелось мне в жизни знать и за которых мое сердце уже не болит. Такой же, уповаю, будет для тех, за кого тревожусь и молюсь сегодня. С этой надеждой — на их Встречу — и живу...

Игумен Нектарий (Морозов)

Источник