«Дружить» или «Отклонить»

Сейчас ВИЧ уже не называют смертельной болезнью — называют хронической. Человек может долгие годы жить с вирусом в крови, учиться, работать, создавать семью и даже рожать здоровых детей. Он может пользоваться всеми правами, что и остальные. Но сознание «пересічних громадян» ещё таково, что люди с ВИЧ воспринимаются как прокажённые. Можно ли что-то изменить?

Этим занимаются различные общественные организации, международные и отечественные, создавая проекты вроде «S.A.Y. Tolerance», который предложила молодёжная организация AIESEC при поддержке ПРО ООН и Государственной социальной службы для семьи, детей и молодёжи. Лицо этого проекта — Наталья Ковнир, специалист по вопросам всеукраинской сети людей, живущих с ВИЧ. Её можно увидеть на бил-бордах, с которых Наташа, одетая в футболку с надписью «У меня ВИЧ», предлагает свою дружбу всем желающим. Дружбу можно «принять» или «отклонить». Принимают или отклоняют? Об этом мы спросили у самой Натальи.

— Наташа, расскажите, пожалуйста, как вы инфи¬цировались ВИЧ?

— Я узнала о своём диагно¬зе в 1997 году, когда в оче¬редной раз легла в психиатрическую больницу, чтобы «скинуть» дозу. Ну, а так как я употребляла наркотики, у меня взяли анализ на ВИЧ, и в санэпидемстанции мне ска¬зали: «Ну, девочка, держись — год-два, и мы с тобой по¬прощаемся».

— Как долго вы употре¬бляли наркотики?

— Наркотики я употребляла 5 лет, на сегодняшний день я 8,5 лет не употребляю — ни спиртного, ни химических ве¬ществ.

— Почему именно среди наркоманов самый высокий процент инфицирования? Это из-за многократного употребления шприцов, или ещё есть причины?

— У всех это происходит по-разному. Многие из моих друзей, которые были инфицированы, получили вирус инъ¬екционным путём.

— Микроскопическая ча¬стичка крови на кончике иглы приводит к таким по¬следствиям?

— Нет, не на кончике! Там, в шприце, есть такая маленькая полость, куда попадает немно¬го крови во время инъекции, и во время укола инфициро¬ванная жидкость попадает в организм человека. Опасность инфицирования находится в зависимости от консистенции вируса в крови: если маленькое количество — то вероятность незначительная, если большое — большая вероятность.

Что касается меня, у меня всег¬да были только свои шприцы, я всегда покупала в аптеке всё новое — в этом плане у меня всё было нормально, только... у нас в городе произошло вот что. Наркотики я покупала... как это сказать... у барыг. Они сами варили и изготавливали нарко¬тик. И когда раствор готовился, его «отбивали» кровью. Добав¬ляли кровь, чтобы раствор был чистым. Но в самом «растворе» находилось большое количество вируса. И по этой причине около 50 человек «купили» себе диагноз.

— Можете рассказать слу¬чай — один или несколько — когда были проблемы в общении, связанные с ва¬шим ВИЧ-статусом? Может, кто-то из знакомых или не¬знакомых как-то неприятно среагировал, и вы почув¬ствовали дискомфорт?

— Нет, на самом деле диском¬форта я никогда не испытываю. Очень часто знакомлюсь с но¬выми людьми. Пока они со мной общаются — всё нормально. Тут кто-то — раз! — в Интернет за¬шёл. Ну, естественно, там моя вся подноготная выскочила — ясно, кто я, плакаты развеше¬ны... Или я, бывает, говорю о том, что — да, я работаю в этой организации, да, я живу с этим статусом. И человек, ничего не говоря, — взял и исчез. Пусть это грубо звучит, но — как крысы с корабля... Это зави¬сит, наверное, от воспитания. Человек к человеку относится по-человечески.

— А что со стороны людей, которые не могут запросто «исчезнуть», кто учится с вами и работает, и поэто¬му находится рядом?

— Они меня любят. Мы о ста¬тусе не говорим вообще. Мы вместе проводим время, вме¬сте гуляем на корпоративах; если приезжаем на какие-то мероприятия — я живу с со¬трудницей в одном номере. Я не зацикливаюсь на том, что у меня такая проблема. Нет, всё нормально, всё хорошо. И это очень сильно помогает. Мама, брат, родные тоже относятся ко мне очень хорошо, тем бо¬лее, это люди, у которых я учи¬лась. Они меня любят — просто за то, что я — Наташа. Неважно — наркотики, ВИЧ, ещё что-то. Не то, что они глаза закрыва¬ют — они просто любят. У меня есть племянник, девятилетний мальчик. Самый любимый мужчина в мире у меня. Он знает о том, как я живу, зна¬ет, что такое ВИЧ-инфекция, знает, какие таблетки я пью. Он мне постоянно, когда при¬езжаю, напоминает: «Наташа, ты „вкусняшки“ выпила?» Мы играем с ним, выходим на ка¬ток, купаемся в бассейне. Ду¬рачимся, ездим на велосипе¬дах, падаем, боремся. Людям надо поучиться у таких малень¬ких детей.

— Можно задать личный вопрос? Думаю, читате¬лям это будет интерес¬но. Я знаю, что Вы замуж вышли уже после того, как узнали о ВИЧ.

— Да, я была замужем. Конечно, муж о моём диагнозе знал. У него анализ отрицательный был. И сейчас отрицательный. Мы были вместе 4 года. И я очень ему благодарна, потому что это был первый человек, который помог мне принять решение принимать таблетки, которые придётся всю жизнь глотать по 2 раза на день, утром и вечером, до конца своих дней. И он всё время был рядом — напоминал, раскладывал таблеточки, вплоть до того, что напоминал, что мне нужно идти к врачу, когда я не хотела, когда было лень... Так вот. Ну, разошлись. Но до сих пор общаемся. Одно время мы даже планировали ребёнка.

— Мне подумалось, что про¬блема общения лежит не только в плохой просвещён¬ности относительно того, насколько безопасны люди с ВИЧ. Проблема в самом страхе. Как от него изба¬виться?

— Мы боимся чего? Заходя в тёмную комнату, нам страшно, потому что не видно, что в ней. Включили свет — и страх пропал. То есть он не то, что пропал — он стал меньше. Так и здесь — люди увидели лицо, люди услышали.

Часто случаются истории, когда подходят ребята: «Наташа, можно с Вами поговорить?» Го¬ворю: «Можно поговорить и даже потрогать». И они прикасаются: да, рука — живая и теплая, всё нормально. И именно эти штуч¬ки — визуальные, прикосновения, слуховые, голосовые — они делают страх меньше. Но самая большая проблема, что таких людей, как я, очень-очень мало. По разным причинам. У некото¬рых родители не знают, что у них ВИЧ. У некоторых жизненные планы меняются: девочки выходят замуж, мальчики женятся, и не хотят, чтобы родственники знали. Это личное дело каждого.

— О чём Вы мечтаете?

— Мечтаю... (задумалась) ...Почему-то мне кажется, что если б у меня был такой шанс — прожить долго, очень-очень долго — я бы могла сделать ещё много хорошего. И о чём мечтаю — это даже не мечта, это надежда и уверенность та¬кая: я доживу до того дня, когда изобретут лекарство от ВИЧ.

— Вы себя считаете счаст¬ливым человеком?

— В чём Ваше счастье?

— Во мне. Счастье — это я, мои родные и друзья, самые лю¬бимые и прекрасные, это моя работа, без которой я жить не могу, все те блага, которыми я пользуюсь. Потому что, навер¬ное, из-за того, что мне было какое-то время больно — я на¬училась ценить то, что я имею, сегодня и сейчас. Конечно, всегда хочется дотянуться до звезды, достать невозможное — но это из разряда «стать Мак Клаудом». Я действитель¬но ценю то, что у меня сейчас есть. Я счастлива ещё от того, что сейчас практически каждый день слышу слово «спасибо». Это для меня счастье. Больше ничего не нужно.

— Наташа, Вы верите в Бога?

— Я верю в высшую силу, ко¬торая всегда помогает, когда к ней обращаешься. Я хожу к батюшке, хожу на исповедь. Я нормально отношусь к празд¬никам, могу пойти в храм по¬ставить свечку. Это зависит от веры... Когда я приезжаю в Лавру, там есть икона Панте¬лиимона Целителя. Я всегда возле неё плачу. Мне тогда становится легче.

— Спасибо вам! Желаем вам всего доброго! И успе¬хов в вашей нужной дея¬тельности!

Беседовала Вита Петренко,
газета «Прямая речь»