Ты меня уважаешь?

— Зачем писать «уважаемая»? — спросила моя дочь, заглядывая мне через плечо, в то время как я составляла объяснительную записку её классному руководителю.

— Так положено... при письменном обращении, — машинально ответила я. Дочь такой ответ явно не удовлетворил, и она отошла, насмешливо бормоча про себя строчки из детского стихотворения: "Глубокоуважаемый... глубокоуважатый...« Это был один из множества ударов по моему педагогическому самолюбию, которые приходится заслуженно получать всё чаще и чаще.

Игра в ассоциации

Ситуация с дочерью заставила задуматься: что такое уважение, понимаю ли я суть этого явления сама, могу ли научить этому своих детей? И стоит ли учить? Не пережиток ли это советского прошлого? Не принесло ли наше время иные ценности и оттенки отношений между людьми? Говорят же, что век информации — это век сокращения дистанции и век отчуждённости одновременно. В то время как уважение — это, совсем наоборот, определённая дистанция и отсутствие отчуждённости. Может быть, просто сменились времена и нравы?

Когда я задаюсь вопросом, желая докопаться до сути понятия, поначалу меня обычно навещают ассоциации, лежащие на поверхности. Так, сперва приходили печальные образы — потрёпанные жизнью люди в несвежей одежде, распивая крепкие напитки, настойчиво спрашивали друг друга: «Ты-меня-уважаешь?» Вспоминались мне и обезличенные, обобщённые директора школ, депутаты из телевизора, начальники государственных учреждений... Они олицетворяли формальную сторону уважения, когда за словом не стоит ничего, кроме необходимости подчеркнуть почтение к должности, профессии, званию. Безусловно, такое холодное уважение необходимо для субординации начальника и подчинённого. Но слово же таит в себе важность — вот это и не давало мне покоя. Поиски продолжались.

Помогли те, кто сам обращался ко мне за помощью: люди, переживающие кризис семейных отношений. Оказалось, что уважение стоит чуть ли не на первом месте среди необходимых условий, без которых не может быть семьи. Некоторые так и говорили: если бы мой супруг (супруга) меня уважал, то всё остальное можно было бы преодолеть. Или прямо противоположное — если бы он (она) заслуживал уважения, то я никогда бы не вёл себя подобным образом. Многие открыто заявляют: сначала заслужи уважение...

Но возможно ли «заслужить» уважение человека, от которого слышишь такие слова? И от кого в действительности зависит уважение: от того, кто якобы должен его добиться, или от того, кто хочет (или не хочет?) уважать? Если близкий человек требует «заслужить» уважение, то уже одной этой просьбой он унижает, показывая, что задача партнёра — из штанов выпрыгнуть и доказать, на что тот способен.

Думаю, уважение зависит в первую очередь от нашей личной способности видеть ценность и значимость другого. Сколько бы поступков и подвигов ни совершал человек, уважать его или не уважать — зависит лично от нас.

Ксенины дети

Мне кажется, уважение, понимание важности другого в семье наиболее трудно даётся, когда речь идёт о детях.

Одна ситуация врезалась в мою память. Питерское лето, часовня блаженной Ксении на Смоленском кладбище. Длинная очередь вдоль могильных оград. Есть такая традиция — трижды обходить часовню с молитвой к блаженной. К сожалению, нередко в народе эта традиция обретает какие-то магические формы. Я наблюдала картину: вокруг часовни, прижавшись лбами к стенам, стояли неподвижно около десятка женщин и с закрытыми глазами молились. Одна из пришедших была с дочерью лет пяти, плакавшей навзрыд. Я прислушалась.

— Мама, что случилось, почему эти тёти спят стоя, они умерли?

Девочка была очевидно испугана. Мать на свой манер пыталась её «утешить»: дёрнула за руку, пообещала купить шоколадку, в конце концов дала подзатыльник. Девочка «успокоилась»...

Видимо, эта женщина, пришедшая ко Ксеньюшке, не знала, как относилась к детям сама блаженная. Святая, не познавшая радости материнства, очень любила детей. Заходила она выпить чаю в бездетный дом — а спустя некоторое время там звучал детский смех. Стоило Ксении погладить по головке болящего младенца, как он тут же выздоравливал. В народе этих деток, рождённых и исцелившихся по молитвам святой, так и звали — «Ксенины дети». Для неё же все эти дети были Божии.

Совсем иной дух царит в нашем отношении к детям. Увы, это дух собственничества. Моя знакомая однажды обратилась к священнику с вопросом:

— Батюшка, подскажите, что мне ещё сделать со своей дочерью? Она не хочет ходить в храм. Я уже и ругала, и наказывала, и предлагала ей материальную компенсацию за каждую службу. А она всё хуже и хуже отзывается и о Церкви, и обо мне.

— Что же вас удивляет? — спросил священник. — Богу ничего не стоит сделать так, чтоб она стала ходить в храм. Но подумайте, отчего Он этого не делает. Может, Он гораздо больше уважает свободу вашей дочери, чем вы? Может, стоит заняться собой, ведь это глядя на вас ваша дочь делает выводы о церковной жизни, потому ей и ходить в храм не хочется.

По факту рождения родители считают детей «своими собственными», ведь они их растят, оберегают, заботятся... И на этом основании с полной уверенностью считают, что имеют право управлять ребёнком, делать его «таким, как нужно» — по их мнению. Мой ребёнок, что хочу, то и делаю; как хочу, так и воспитываю. При этом нередко всё, что нужно родителю от ребёнка — это чтобы он слушался, был успешен в учёбе и... не мешал. К сожалению, как психологу мне приходится часто слышать от родителей детей всех возрастов такие слова: как мне на него повлиять, как заставить, как изменить, приучить? Любой педагог знает ошибочность этих вопросов. Вопросы должны звучать иначе: что я делаю не так? в чем моя ошибка воспитания?

Уважение не даётся легко по отношению к тем, кого кормят из ложки и кому меняют мокрые штанишки. Но сложно — не значит невозможно.

Границы личного

Всё сказанное можно отнести не только к детям, но ко всем тем ближним, которых мы привыкли считать «своими», относясь к ним, соответственно, «по-свойски». Принятие человека за «своего», за некую данность, приводит к стиранию границ, и как следствие — к потере уважения. Говоря о границах, подразумеваю то необходимое расстояние, которое помогает нам не слиться с человеком в иллюзии единения, а остаться на том обоюдно безопасном расстоянии, когда мы стремимся различить образ Божий в человеке, не пытаясь его перекроить по своим меркам.

Иллюзия единения, по мнению некоторых философов, это овеществление человека, восприятие его как того, что тебе принадлежит. Как это происходит, можно проследить на примере взаимоотношений страстно влюблённых людей.

Когда двое влюблены, они стараются максимально сократить дистанцию. Похожие взгляды, привычки, вкусы. В партнёре не видится недостатков, он кажется идеальным, созданным словно «для меня». Естественно, всё, чего хотят влюблённые — это стать одним целым, стереть все границы, отменить всё, что отделяет их друг от друга. Стремительно сокращая дистанцию, партнёры переходят границы друг друга, и в яркий период влюблённости это приносит радость, дарит необыкновенные, неповторимые ощущения. Возникает иллюзия единения, но, конечно же, до настоящего единения ещё очень далеко. Переступив границы, слившись с другим, мы начинаем воспринимать человека как продолжение или часть самих себя, альтер-эго. Не замечая того, мы начинаем управлять им, пытаться его воспитать, изменить; считаем, что имеем право жить его жизнью. Любые обнаружившиеся недостатки и просто особенности воспринимаем как пугающие, требующие объяснения и исправления. Процесс этот, как правило, причиняет боль обеим сторонам. Нередко это приводит к разрыву отношений.

Если же люди решают что-то строить дальше, то им предстоит трудный путь отдаления на необходимое расстояние, выстраивание границ, нужных для полноценной свободной жизни в любви и доверии. Дистанция поможет принять инаковость другого: привычки, черты характера, отличные от своих взгляды. Всегда есть нечто, чем человек не хочет делиться, в чём он хочет отличаться. И здесь необходимо именно уважение — к его делу, профессии, жизненному выбору и так далее. Как правило, воссоздание необходимой дистанции довольно болезненно и может восприниматься как потеря близости. В действительности же, через боль и страх, это может стать шагом на пути к истинному единению, которое невозможно без взаимного уважения.

По мнению известного шотландского психиатра Рональда Лэйнга, принятие чужой индивидуальности всегда является угрозой своей собственной. Это можно объяснить так — если другой человек не подчиняется нам, непредсказуем для нас, то в любой момент он может уйти (в том числе и умереть). Существование наполняется тревогой, вынести которую человеку без Бога невозможно. Жизнь теряет иллюзорную безопасность. Именно избегая опасностей жизни, которую мы не в силах контролировать, мы создаём некий образ человека, не замечая его настоящего, подлинного. В свою очередь, на это обижаются наши близкие, говоря, что мы их не видим, не слышим, не считаемся с их взглядами и желаниями, не уважаем их решения. Отсутствие уважения к близкому человеку приводит к зависимым отношениям в семье. В них нет места свободе, творчеству, созиданию.

Хотелось бы привести слова нашего современника Евгения Гришковца.

«А желание такое... Желание, чтобы нас всё-таки любили и уважали. Чтобы меня любили и уважали. Но чтобы любили и уважали не потому, что я чего-то добился в жизни, не за мои усердие, труд и упорство, и даже не за какой-нибудь талант или особенность... Чтобы любили и уважали меня не за то, что ты сильный или смелый, не за то, что ты умный, потому что долго учился, не за то, что у тебя много денег, потому что ты много работал, и не за то, что у тебя есть власть или всё это вместе. А нужно, чтобы любили и уважали просто потому, что ты есть. Есть, какой бы ты ни был. Никто из нас в этот мир не просился. Но мы есть. И мы пока отсюда никуда не собираемся. И нам нужно, чтобы прямо здесь каждого из нас любили и уважали только за то, что мы есть. Любили и уважали. Пусть не сильно. Но каждый день».

Снова вспоминаю вышеупомянутых алкоголиков, и мне думается, что карикатура эта вовсе не случайна. Не просто так люди, находящиеся на грани и решающие свои трудности с помощью спиртного, вопрошают друг друга не о любви и дружбе, не о понимании и прощении, а именно об уважении. Фёдор Михайлович Достоевский, исследуя человеческую душу, неоднократно писал именно об этом: «Всякий, кто бы он ни был и как бы он ни был унижен, хоть и инстинктивно, хоть бессознательно, а всё-таки требует уважения к своему человеческому достоинству».

Подлинное уважение не должно быть холодным, иначе появятся «глубокоуважаемые» и «глубокоуважатые». Любовь без уважения становится неуправляемым, недолговечным и опасным чувством, посягающим на свободу, разрушающим личность. Истинная любовь всегда включает в себя уважение, признание важности другого человека, принятие его таким, какой он есть. Воспитание в себе подлинного уважения — это в действительности большой душевный труд, ведущий к зрелости. Ведь у зрелого человека не возникает необходимости переиначивать другого в соответствии со своими взглядами. Он уже умеет видеть в другом то, что заложено Богом.

Анна Лелик
Отрок.ua

Приобрести журнал "Отрок"

Подписаться на журнал "Отрок"