Епископ Обуховский Иона: Поведение священника в соцсети должно соответствовать его проповедям

Какие морально-этические принципы должны определять деятельность священника в соцсетях? Может ли он делиться личной информацией и насколько подробно, где проходит граница частного и публичного, и есть ли она в блогосфере? Все эти вопросы вновь стали актуальны после заявления главы пресс-службы Московского патриархата Александра Волкова о том, что Русская православная церковь может разработать нормы поведения священнослужителей в социальных сетях. Поводом для возможных мер послужила история Санкт-Петербургских священнослужителей — дьякона Павла Шульженка и иерея Сергия Агафошина. В начале февраля 2015 года они были временно запрещены в служении за неподобающее поведение. На эту тему мы решили поговорить с активными священниками-блогерами. Сегодня наш собеседник - епископ Обуховский Иона (Черепанов).

— Владыка, Вы уже давно присутствуете в соцсетях. Есть ли у вас насчет поведения там собственный внутренний этический кодекс?

— Скажу сразу, что уже около года я не веду в соцсетях никакой активности. Наше общество, к сожалению, сейчас настолько политизировано, что практически любая дискуссия сводится к одному — выяснению отношений и делению по оси «свой – чужой». По-моему, даже если просто запостить в фейсбуке икону Христа, в конечном итоге всё так или иначе выльется в разговоры на политические темы.

По-видимому, сейчас не время для интернет-дискуссий. Сейчас время для общения лицом к лицу, как апостол Иоанн писал: «говорить устами к устам», а не «на бумаге чернилами» (2 Ин. 1:12). Поэтому в соцсетях я пока не присутствую.

Но когда ещё был активным пользователем, я понимал, что меня воспринимают не просто как одного из интернет-комментаторов. Все-таки я заявлен как священнослужитель, как епископ, как лицо, представляющее Православную Церковь. Это, собственно, и определяло те рамки, в которых я мог высказываться.

— Публикуете ли вы в фейсбуке свои личные фото, не имеющие ничего общего со служением?

— Мне сложно отделить, что связано с моим служением, а что нет. Я живу в монастыре, несу возложенное на меня священноначалием послушание, и практически всё, что может быть зафиксировано на фотографиях, в той или иной мере является моим церковным служением. Поэтому даже если я публиковал фотографии из поездок или походов, это было связано в основном с командировками в рамках моей церковной деятельности.

Конечно, по тем или иным социальным вопросам я мог высказывать свое личное отношение, но, опять же, выражал его как священнослужитель и епископ Православной Церкви.

— Нужен ли общецерковный документ на эту тему – о поведении священников в социальных сетях?

— Сама по себе идея, может быть, и хорошая, но не знаю, принесет ли она какие-либо плоды. Всё, что должно быть изложено в этом документе, является очевидным и логичным для любого здравомыслящего человека.

На мой взгляд, основная масса священнослужителей, любящих Церковь, присутствующих в соцсетях или в иных интернет-сообществах, таких как «Живой журнал», прекрасно понимает, что читатель воспринимает их как служителей Церкви, как пастырей Христова стада. Соответственно, они сами себя и цензурируют, то есть стараются говорить так, чтобы соблюдался врачебный принцип — «не навреди».

А для тех священнослужителей, у которых, как говорится, тормоза отсутствуют, вряд ли какой-либо принятый документ будет выступать сдерживающим фактором.

— Возможно, не все священники понимают, что именно из того, что они выкладывают, способно смутить аудиторию…

— Создавая аккаунты в соцсетях, священник должен определиться, для чего он это делает — для самовыражения или чтобы продолжать свое служение Богу и ближнему и в виртуальном пространстве.

Бывает, на страницах священнослужителей выложена такая масса спама — «селфи» с отдыха, фотографии еды — не меньше чем в аккаунте «среднестатистической блондинки». Но нужно понимать: если ты не можешь принести пользу читателям своей страницы, хотя бы не навреди их душе.

Случается также, что нескромные фото выкладывают жены священников — молодые матушки. Фотографируются, как это сейчас модно, на пляже в соответствующей данному месту откровенной одежде или в развлекательных заведениях. И тут же размещены ее фото в косынке, в юбке до пола рядом с благообразным мужем-священником. Это тоже смущает людей, и мне уже доводилось отвечать на недоумения по этому поводу.

Сложно комментировать такую активность, но если бы подобная ситуация возникла у моего знакомого священника, я бы спросил у него: «Батюшка, не мое, конечно, дело, это ваша семейная жизнь, но можешь объяснить, с какой целью выкладываются эти фотографии? Ладно бы матушка тебе лично их высылала, если ты в длительной командировке… Но какой сокровенный смысл в такой публичности?» Думаю, вряд ли на это прозвучал бы какой-то вразумительный ответ.

Мы должны понимать, что люди хотят видеть в жизни священнослужителя полное соответствие — чтобы текст, который он излагает на проповедях, подтверждался и его собственным «видеорядом». Если священник, который по определению призван проповедовать Евангелие — Благую весть от Господа, демонстрирует поведение, далекое от христианских идеалов, о которых он говорит, люди соблазняются. Притом, знающие священника прихожане могут и не обратить внимания на некоторые его эпатажные выходки в сети, ведь они имеют опыт общения с ним в реальной жизни и знают его с хорошей, деятельной, доброй стороны. Но люди незнакомые с батюшкой могут смутиться. Об этом необходимо помнить и это нужно учитывать.

Юлия Коминко