Дары волхвов

Исправительная колония в Буче. Хмурый день.
Лязг электрического замка за спиной. Мы идём к внутренней проходной через пространство, ограниченное стенами с изображениями весенней природы. Кажется, что они, ощеренные спиралями колючей проволоки, царапают над нами хлябь неба.
Впереди нас, рядом с нашим проводником в погонах, шагают неохаризматы и адвентисты. Они направляются в зону вместе с нами, но со своей миссией.

- Вот это да... Да тут кино снимают! – вдруг удивленно восклицает кто-то из них.

Всё верно. За двойной аркой ворот стоят пёстрые автофургоны со знаками медиакомпаний на широких боках. Сюрреалистическая картина. И одновременно, словно перст – ведь цель нашего с папой визита также имеет отношение к искусству.

Сегодня мы идём рассказывать людям с обожжёнными душами, о базовых принципах перековки в литературные формы всего прожитого и переосмысленного ими. "Как стать писателем" - за два дня, по три часа на каждый день. Миссия невыполнима. Тем более, что из-за задержки на КПП сегодня у нас осталось всего сорок минут... Что успеем – всё наше.

Воспоминания об этих двух днях смешиваются, оставляя ощущение одного события, сжатого в несколько часов и заключенного в многорядие тюремных вышек.

Папа читает в храме рассказ "Дары волхвов" – лучшее произведение о любви. Читает для десятка людей, которых во времена Христа называли разбойниками. Убийства, грабежи, издевательства над дальними и ближними – эти люди плотно увязли в изнанке того, что мы называем «цивилизацией». Но они пытаются нащупать твердую почву, оттолкнуться от дна и выбраться из этого не прекращающегося круговорота насилия. Они верят в то, что ещё могут отыскать свое истинное предназначение, и исправить свои покалеченные судьбы. Им, я уверен, есть о чём рассказать.

Папа читает. Иногда я прошу, и он останавливается. Мы разбираем драматургию рассказа. Я ругаю про себя витиеватые эпитеты О. Генри – ведь слушатели могут потерять нить сюжета. Боюсь, что никто здесь не поверит в эти романтические словесные рюшки. Боюсь, собьёт с толку излишняя заумь сравнений.

В какой-то момент совсем крепнет уверенность – никто нас уже не слушает, хотя взгляды вяло устремлены к прикрепленному листу А-1, на котором отец выписывает маркером вслед за моими словами термины из теории драматургии. В голове мысль: «Скорей бы конец. Ничего не получилось. Всё впустую. Зря я выбрал для разбора такой сложный текст».

Но тут отец доходит до главного момента в рассказе: обмен подарками между истинно влюблёнными героями, пожертвовавшими своими ценнейшими сокровищами в радость другому. Обмен нелепый, бессмысленный, и, одновременно, невероятно величественный. И вдруг лица слушателей меняются. Их кажущиеся каменность и неподатливость сменяются почти детскими улыбками. Становится ясно – где-то там, внутри этих жёстких несчастных людей происходит движение. Они на самом деле чувствуют. Они понимают. Пусть не всё, пусть многие вещи по-своему. Но понимают! Это уже хорошо.

Второе воскресенье. После часового стояния на КПП, нас встречают серией вопросов. Сбиваясь, меня спрашивают, можно ли создать автобиографический текст, но не писать о некоторых деталях... Я – даже не пытаясь угадать, что это могут быть за детали, – отвечаю, что можно. Спрашивают, как вести дневники. Очевидно, они видят в дневниках чистый лист, с прикосновения к которому можно понять свою жизнь – и устроить её сызнова... Я не знаю, как вести такие дневники, но пытаюсь объяснить, что и как умею – в меру своего понимания.

Некоторые заключенные выражают негодование по поводу несправедливости мира и всяческого произвола, господствующего – по их разумению – среди людей. Я отвечаю уклончиво, ощущая в этот момент то, что раньше знал лишь понаслышке: злые поступки совершают люди с уязвлённым чувством какой-то своей, дремучей справедливости.

Встреча закончилась. Встали. Кто-то останавливается на минутку у иконы. Кто-то крестится и направляется к выходу. Кто-то ставит свечи.

Каждый раз я думаю, что это конец встречи. Но нет. И в первый, и во второй день ко мне подходят заключённые. В первый день мне дали две толстые тетрадки. Человек, который их принес, хотел обратиться к людям вне зоны. Хоте чтобы они их прочитали, и смогли узнать правду о зеках и о свободе. Извинялся за неграмотность (хотя тетради эти заполнены вполне публицистическим языком, пусть и с редкими орфографическими ошибками).

Во второй день другой зек дал мне тоненькую тетрадку. Он говорил тихим голосом и со смехом рассказывал, что "дважды у Бога был", переживая инсульты.

Пропахшие насквозь дымом, исписанные аккуратным шрифтом где-то на твёрдых ступенях камер мысли о грешной земле, о мытарствах и об очищении. Я обещал этим людям помочь обратиться к миру, но, к моему стыду, всё никак руки не доходят. Если эту статью прочтут люди, связанные с издательским делом – обратитесь к нам с отцом, мы будем благодарны любой помощи.

Пожалуй, всё. По законам литературного жанра, принято писать ударный финал, но я не смог придумать ничего, чтобы это не было пошлым, и было к месту. Хотелось каких-то историй про благородных разбойников, но… но не стоит. Думаю, прихожане церкви Бучанской колонии меня поняли бы.

Замечу лишь – первый опыт удался. Это был не просто обмен репликами, а диалог между людьми «там», и людьми «здесь».  Увы, у меня не будет возможности продолжать этот диалог в полной мере. Но мне хотелось бы, чтобы дело жило, ведь поговорить есть о чём.

Я готов помочь в подготовке материалов в случае, если у кого-то будет желание продолжить начатое. «Дары Вохвов» не должны пропасть втуне!

Владимир Семенякин

Телефоны координаторов: 

Александр 067-404-4373, 
Андрей: 093-970-85-78, 
Евгений 093-464-0917  

Поездки в Бучанскую исправительную колонию