Просто как раз-два-три

Восточная мудрость гласит: все наши предки — внутри нас, а потому, бывает ли так, чтобы мы были абсолютно одиноки? Мы несём в своём сердце всех, кто вошёл в нашу жизнь, повлиял на нас, у кого мы учились, и кто учил нас, кого любим мы, и тех, кто любит нас. Это кажется очевидным, когда речь идёт о семье и кровных узах, но подобным образом обстоят дела и в сфере призвания, дела жизни.

Помню, я ловила себя на том, что мои жесты, мимика, интонации, выражения повторяют тех, у кого я училась, кого искренне уважаю и люблю. Поначалу меня это пугало перспективой потерять своё «я». Теперь же испытываю радость, если в тех или иных словах и действиях угадываю своих учителей. Мой фундамент состоит из кирпичиков, заложенных значимыми людьми: приняв этот факт, я перестала страшиться утратить себя. Наоборот, в этой похожести ощутила полноту, возможность роста и потребность в своё время сделать уже свой вклад в других, передавая им память поколений...

***
Человек «без роду без племени», как правило, вызывает у окружающих чувство настороженности своей неузнанностью, ничейностью. Мне важно осознавать, какого я роду и племени в своём профессиональном призвании.

Призвание — точка пересечения собственной боли и страсти. Настоящими психологами, психотерапевтами люди становятся исключительно по призванию. Человек может пытаться стать профессионалом, но если его дело не соткано из личной боли и перспективы исцеления, это останется лишь ремеслом, способом заработка или путём к социальному успеху. Нередко в этом контексте упоминается образ «раненого целителя». В его основе — история из древнегреческой мифологии о кентавре Хироне. Только раненый целитель может понять страдания больного и постараться их облегчить.

Кентавр Хирон был бессмертным. Однажды, передавая ядовитую стрелу своему другу Гераклу, он случайно выронил её и поранил себе ногу. Яд причинял невыносимую боль, а поскольку Хирон умереть не мог, боль становилась вечной. В поисках снадобий для облегчения страданий он всё больше преуспевал в помощи другим. Впоследствии, согласно греческой мифологии, именно он воспитал основателя медицины Асклепия.

Для меня ценна мысль, что стать целителем может только тот, кто испытывает боль и имеет мужество от неё не уходить, не прятаться. Болеть — но к жизни, к исцелению, к целостности.

Мне очень повезло с учителями. Встречи с ними — это мой рост не только в профессиональном призвании, но и душевный рост — иногда болезненный, но чаще трудный, ещё чаще — радостный. Я с уверенностью могу говорить о том, что мои учителя — это не только профессионалы высокого уровня, но и люди, которые нашли свой путь, своё призвание. Выражаясь словами доктора и философа Карла Ясперса, «стали тем, что они есть, благодаря делу, которое сделали своим».

***

2007 год, моя первая сессия в Международном институте экзистенциального консультирования (МИЭК), встреча с Семёном Борисовичем Есельсоном.

К тому времени я — «зелёный», начинающий психолог, получивший второе высшее психологическое образование в одном из вузов города Донецка. Как все начинающие психологи, я веду неутомимую охоту на различные эффективные методики и упражнения. Делаю я это потому, что не представляю, как иначе можно помогать человеку. Что с ним вообще делать, если он, не дай Бог, к тебе таки пришёл? Я же должна быстро наладить его жизнь, принести счастье и удачу, безошибочно разгадать его прошлое и предсказать будущее. Именно такой мне грезилась профессия психолога: эдакий всезнайка, супермен и ЯЖПСИХОЛОГ.

Бог уберёг людей от обращения ко мне в те времена, а меня поместил на работу в детский сад на должность психолога. С детьми не нужно было ничего «делать» — они сами делали то, что было нужно им, оставляя мои заумные передовые методики без ответа, зато охотно откликались на экспромты и спонтанные предложения.

Работалось мне достаточно хорошо, но всё же я чувствовала себя не на своём месте. Сейчас я думаю, что это оттого, что для полноценного контакта с детьми человеку необходимо дорасти, узнать ценность детства, его важность. А я тогда была слишком молодой и, видимо, незрелой, недорощенной, спрятанной от самой себя. Мне хотелось работать со взрослыми.

Мифов касательно того, что такое быть психологом, было много, и я благодарю Бога, что в самом начале моего профессионального пути мне были посланы люди, которые эти мифы разрушили и помогли встретиться с реальностью. Так, возвращаясь в Киев после своей первой терапевтической сессии в МИЭК, я раздумывала, куда девать теперь все те книги, тесты, ксерокопии, ассоциативные карты и прочее, во что успела вложить свои капиталы...

Борис Пастернак в романе «Доктор Живаго» писал: «Хорошо, когда человек обманывает ваши ожидания, когда он расходится с заранее составленным представлением о нём. Принадлежность к типу есть конец человека, его осуждение. Если его не подо что подвести, если он не показателен, половина требующегося от него налицо. Он свободен от себя, крупица бессмертия достигнута им». Как же точно отображали эти слова то, что я моментально схватила, приняла в ту свою первую встречу с Семёном Борисовичем Есельсоном! Отныне я знала: не хочу больше относиться к человеку как к некоему объекту исследования, я хочу быть психологом по-че-ло-ве-че-ски.

***

Так я вошла в жизнь экзистенциального института, и он вошёл в мою. С первой сессии было понятно, что это «моё», и что для того, чтобы помогать людям, не нужно создавать некий образ «гуру», самого-умного-психолога. Даже наоборот, стоит всячески препятствовать мышлению о себе как о всезнающем и всепонимающем.

Я всё меньше стала бояться людей, которые могут ко мне прийти, и того, что я могу чего-то не знать, не понимать. Стало очевидно, что попытка понять человека и его жизнь не вширь, а вглубь — уже ценный дар для того, кто ищет помощи в кабинете психолога. Пришедший не хочет, чтобы о нём сразу всё знали; наоборот, он надеется с помощью психолога узнать себя сам. Так тяжеловесная роль гуру была оставлена, стало легче дышать. И люди стали приходить...

Удивительно, как часто клиенты озвучивают в кабинете своё стеснение, «неважность» и «мелкость» своих проблем по сравнению с глобальными бедами человечества. «Вот вы, наверное, думаете: чего я тут рыдаю из-за такой ерунды, ну мало ли, кому муж не изменял, и у кого в жизни не было любовных драм», — вытирая слёзы, говорит моя клиентка. Да, многие сталкиваются с изменой, но у неё-то один-единственный муж, и одна-единственная жизнь, и одно сердце, которое сейчас болит. Эта мысль, которую я озвучиваю, приносит ей облегчение: её трудности и боль не обесценены, она не слышит шаблонное «пройдёт», «с кем не бывает», «все через это проходят». В тяжёлой жизненной ситуации человеку нужен не столько рецепт или совет; ему важно время, которое будет посвящено ему, внимание, которое будет сконцентрировано на нём, важность его жизни для другого.

Семён Борисович стал для меня не просто учителем. Совсем незрелой он взял меня на работу, поверил в меня так, как когда-то А. С. Макаренко поверил в проворовавшегося подопечного, поручив ему большую сумму денег на закупку хлеба для всей колонии. И в один миг вор-уголовник из малолетнего преступника превратился в надёжного товарища. В нём сработал не страх, а данный ему кредит доверия.

...Вспоминая сейчас свои первые сессии в институте в качестве преподавателя, я краснею, но в то же время каждый раз благодарю Семёна Борисовича за веру в меня, за доверие, за возможность расти рядом с ним, учась на своих собственных ошибках.

***

Как часто люди, выбирающие профессию, осваивают, как «надо» делать, и, получив какой-то приемлемый результат, больше не задумываются, не ставят новых вопросов, а просто делают своё дело механически, «на автомате» и по шаблону, лишая себя творческого начала. Это печально, особенно если речь идёт о профессиях, связанных со взаимодействием «человек-человек» — таких как педагоги, доктора, психологи, священники.

Способность смотреть на мир новыми глазами, каждый раз быть открывателем, исследователем, со-творцом — на мой взгляд, одно из самых важных и главных чудес, данных Богом человеку. Побывав в 2009 году впервые на группе Александра Ефимовича Алексейчика, которая проходила в Киеве в рамках сессии института, я это поняла явно.

Если не проживать то, что происходит на группах доктора Алексейчика, со стороны можно дать этому техническую, поверхностную оценку. Сколько раз приходилось слышать, что он провокатор, специально этому обученный на дорогих тренингах, НЛПист, гипнотизёр и всё что угодно. Но все, кто так или иначе пытались просто скопировать, «отсканировать» методы Алексейчика, сталкивались с неудачей: метода как такового не существует. Доктор спонтанен и непредсказуем, ведь уникален каждый человек, приходящий, казалось бы, с обыденной трудностью.

В кругу или за кругом на его группах становилось очевидным, что нужно оставить все попытки освоить «метод» Алексейчика, а просто жить (что на самом деле вовсе не просто, как и в самой жизни). Жить интенсивно и терапевтично, учиться ЖИТЬ. Тогда, возможно, получится стать ЖИВЫМ терапевтом, рядом с которым и клиенты будут понемногу ОЖИВАТЬ, ПРОЖИВАТЬ, ЗАЖИВАТЬ.

Я с благодарностью принимаю возможность проходить стажировки в клинике доктора Алексейчика (г. Вильнюс, Литва). Время, проведённое в его отделении, рядом с ним и его сотрудниками, — бесценный вклад не только в моё профессиональное развитие, но и возможность личностного и духовного роста. Александр Ефимович часто говорит о своих учителях, своём отце, о значимых для него людях. И вот уже и они становятся незримой частью меня. Я чувствую себя не одинокой в своём деле жизни, наоборот, ощущаю поддержку целых поколений.

***

На мой взгляд, психологу необходимо иметь достаточную определённость в области своих духовных ценностей и смыслов. Но не всем удаётся соединить духовное и душевное в работе с людьми. Мои учителя для меня — прежде всего целостные личности. Целостные — не значит святые, но те, кто стремятся, чтобы поступки сверялись с совестью, дела не расходились со словами, а слова не были пустыми.

Андрей Владимирович Гнездилов. Человек, посвятивший себя смерти, точнее — умиранию. Вот уже третий десяток лет он работает в Санкт-Петербурге в хосписе, который сам же основал — первом хосписе на территории всего бывшего СССР. До этого помогал онкобольным: взрослым и детям.

Наверняка каждому известны случаи, когда на пороге смерти умирающий ожесточается, озлобляется, не может примириться с собой, окружающими, данностью, сильно отчаивается, испытывает страх и ужас. Андрей Владимирович видит свою задачу в том, чтобы время перед уходом человек использовал максимально полно, добавив в него Вечность...

Встречаясь каждый день лицом к лицу со смертью, нужно иметь огромную силу духа, веру, любовь к жизни. И Андрей Владимирович предстаёт перед нами своей второй стороной: он — сказочник Балу (так когда-то прозвали его дети из онкологического отделения, когда он читал им «Книгу джунглей» Киплинга). Куклы, костюмы, театр живых музыкальных картин, колокола, музыка, сказки... Беседуя с ним, постепенно теряешь чувство времени, и в какой-то момент перед тобой уже не старец, скованный болезнями, а беззаботный мальчишка или средневековый принц из его сказок. Удивительно богата его душа, вместившая в себя такие крайние сущности, как жизнь и смерть!

***

Среди моих учителей есть женщина — Галина Миккин. Вспоминаю наши встречи, и сразу воздух наполняется атмосферой красоты, эстетики, лёгкости. Галина — само воплощение женственности и мудрости. Пишу эти строки и улыбаюсь... Недавно мы встречались в Киеве. Перед самым отъездом в Таллин она звонит мне сообщить, что забыла передать подарочек, а потому прикрепила его к моей книге в центре психологического консультирования, где я работаю. Приезжаю и вижу маленький пакетик, в котором — необработанный кусок «королевского» янтаря. Меня накрывает волна счастья: любимый камень, воплощение моей бесконечной любви к Вильнюсу... Откуда она знала?

В этом Галина вся: интуитивно знает, предчувствует. Много ли есть людей старшего возраста, которых вы станете слушать, боясь моргнуть, а увидев, что время близится к полуночи, совсем загрустите оттого, что пришла пора разъезжаться по домам? Что бы ни говорила Галина, во всём звучит женская мудрость, радость, тонкий юмор и едва уловимая боль... Боль от неминуемых утрат и потерь, от того, что жизнь включает в себя не только радость, но и страдание.

***

Многому я научилась, работая при Свято-Троицком Ионинском монастыре. По сути, там начинался мой профессиональный путь, и хотя был опыт работы до этого, всерьёз посвятить себя психотерапии я решила именно когда стала трудиться при монастыре. Доверие, оказанное мне, велико: готовить волонтёров для различных социальных направлений — детские дома, интернаты, больницы, хоспис, дом престарелых, инвалиды, одинокие старики.

Рядом с волонтёрами, координаторами и руководителями (в лице духовенства) я продолжаю многому учиться. Как любая учёба, порой это бывает трудно и болезненно, но вовремя пересмотренные приоритеты помогают справляться с вызовами. Доверие этих людей ценно и важно для меня: очень хотелось бы его оправдать.

Именно при монастыре благодаря журналу «Отрок» и писателю Густаву Водичке я училась писать статьи, там же были изданы мои первые книги. Уроки Водички — всегда шоковая терапия, во время которой отсекается напускное, пафосное, лишнее. Это даже больше терапии, поэтому не каждый может творить в его присутствии: слишком уж болезненны уроки. «Ты людей не любишь, — кричит он. — Нам, людям, любовь нужна, а ты что тут несёшь, что пишешь?!». До сих пор остаётся для меня загадкой, как буквально за несколько часов его занятий переворачивается сознание, и я начинаю видеть нотки неискренности в собственных текстах.

Годы идут, а где-то в уме записано как на плёнку: «Людям всем нужна любовь». И вот уже вовремя нажимается кнопка «пуск», я твержу себе это, выдыхаю и иду к людям — без страха, без раздражения...

***

Описывать тех, кого люблю и ценю, трудно. Равно как и осмыслить то, что я получила от них, что дала им, какой стала рядом с ними. На ум приходят слова из книги Карла Витакера «Полночные размышления семейного терапевта», абсолютно точно отображающие, что я испытываю рядом с каждым из тех, о ком здесь шла речь: «Если вы познакомились с людьми, совершившими прыжок в „сейчас“, то обнаружите, что наиболее яркое в них — их личность, способность присутствовать. Я по-своему говорю об этом так: я знаком с несколькими людьми в этом мире, которые всего-навсего скажут: раз-два-три, и это станет для тебя значимым переживанием».

В моей жизни есть такие люди. Я радуюсь тому, что могу учиться у них, беседовать с ними реально, в письмах или даже в своих мыслях. Во мне теперь, как кровь по венам, течёт их вклад, их внимание, их профессионализм. И всегда это просто и ясно — как «раз-два-три».

Анна Лелик