Виниловое дитя

«Я всегда клала с собой куклу: каждое человеческое существо должно что-нибудь любить, и, за неимением более достойных предметов для этого чувства, я находила радость в привязанности к облезлой, дешёвой кукле, скорее похожей на маленькое огородное пугало. Теперь мне уже непонятна та нелепая нежность, которую я питала к этой игрушке, видя в ней чуть ли не живое существо, способное на человеческие чувства. Я не могла уснуть, не завернув её в широкие складки моей ночной сорочки; и когда она лежала рядом со мной, в тепле и под моей защитой, я была почти счастлива, считая, что должна быть счастлива и она».
Шарлотта Бронте, «Джейн Эйр»

Человечество играет в куклы уже более 3000 лет. Кукле нет равных среди прочих игрушек по степени воздействия на детскую душу. Она помогает развивать фантазию, творчество, усваивать различные модели поведения и отношений между людьми, помогает справиться с одиночеством и страхами. Одновременно с этим, кукла сама является источником страхов, предубеждений, суеверий и деструктивного влияния на психику и ценности маленького человека. Взрослые неравнодушны к куклам не меньше, чем дети, но природа их интереса иная. Коллекционеры любят кукол за их редкость и искусность исполнения, специалисты по куклотерапии — как уникальный и чудесный инструмент работы с душевными переживаниями, кукольники — за то, что дают им жизнь, родители — за возможность «доиграть» в куклы, которые в их детстве были желанны, но недоступны.

Однако в последние 20 лет взрослые полюбили кукол новой, необычной любовью. Появление гиперреалистичных копий младенцев и маленьких детей, огромный интерес к ним не только как к арт-объектам (если бы так!), но как к детям, которых можно купить и «почувствовать себя матерью», вызывает широкую палитру противоречивых чувств. Хочется понять, почему любовь к неживому как к живому, еще недавно считавшаяся симптомом некоторых психических отклонений (в психиатрии в широком смысле это носит название «некрофилия»: предпочтение неживого живому), незаметно превращается в норму, встраивается в мораль и культуру. 

Живая кукла

На интернет-сайтах, где продают кукол-реборн («реборн» — русская транскрипция английского слова «reborn» — «перерожденный», «заново рожденный») часто можно встретить в подписи к лоту такие фразы: «нежное создание Димочка ищет маму», «малышка Аврора ждет свою маму». К «новорожденному» прилагается свидетельство о «рождении» — паспорт куклы. Для авторских кукол паспорт — обычное дело, но только у реборн они именуются «свидетельством о рождении», чем подчеркиваются их особые свойства и функции. Таких кукол не найти в широкой продаже, они в большинстве своем коллекционные. 

Немалое количество «малышей» являются точными копиями реальных младенцев и не только на фотографиях. Арт-объекты, которыми изначально были реборн, постепенно превратились в недешёвое и специфическое увлечения женщин в большинстве цивилизованных стран. Мода на этих кукол появилась в начале 90-х годов ХХ века в Великобритании и Америке, постепенно к 2000-м пришла в страны западной и восточной Европы. 

Для многих владельцев реборн — не только коллекционная кукла. Отношение к ним как к живым детям стало причиной создания движения реборнистов по всему миру. Их «усыновляют», одевают как настоящих детей, им обустраивают настоящие детские комнаты, носят на прогулки. Современные технологии позволяют куклам дышать, издавать звуки сердцебиения, воспроизводить детский плач и лепет. Технологичные материалы, из которых изготавливают кукол, способны источать запах детского лосьона для купания или нежный ванильный аромат, напоминающий запах новорожденного ребенка. Гранулянт, которым наполнена кукла, создает тактильные ощущение объёма и веса грудного ребенка. Владельцы и создатели реборнов сходятся во мнении, что ощущения при взятии на руки этой куклы очень похожи на ощущения при взятии на руки живого младенца. Реборнисты живут с куклами как мать и дитя. Они считают себя нормальными людьми, а своих кукол сравнивают с домашними любимцами, выгодно отличающимися от живых существ, типа собак, кошек, попугаев и детей. Эти женщины обижаются, когда их подозревают в отклонении от нормы и утверждают свое право иметь увлечение по душе, без лишних посягательств на свою частную жизнь.

Куклотерапия, или уход от реальности

Счастливые обладательницы кукол реборн единогласно утверждают, что куклы доставляют им массу удовольствия: поднимают настроение, успокаивают, создают приятную атмосферу в доме. На первый взгляд очевиден терапевтический эффект. Но если всмотреться внимательно в то, как устроена жизнь этих женщин, открывается несколько иная картина. Основную массу покупателей составляют женщины в возрасте от 30 до 50 лет, часто не имеющие собственных детей, либо имеющие уже взрослых детей и даже внуков. Желание иметь таких «деток», некоторым затмевает рассудок. Не особо состоятельных хозяек «живых» кукол  эта покупка загоняет в долги, ведь цена такой прелести составляет от 400 до 40 000 у.е.

Жизнь с реборном — это возможность воспроизвести, пусть и фантазийно, желанный симбиоз, слияние («я — это ты, а ты — это я»), которое бывает только в период влюбленности и первые месяцы материнства, возможность обладать «вечным младенцем», который никогда не вырастет и не покинет свою «маму», как это делают настоящие дети. Тоска и одиночество, с которыми так сложно бороться в период ухода взрослых детей из семьи, компенсируются, смягчаются «хлопотами» по «уходу» за объектом, который полностью подлежит контролю, приносит удовольствие и не требует никаких эмоциональных и физических вложений: не будит по ночам, не болеет, не требует к себе внимания. Его можно спокойно оставлять дома одного,  уходя на роботу или уезжая в отпуск. Женщины, по состоянию здоровья не способные иметь своих детей, но и не желающие усыновлять чужих, находят утешение в реборнах. Для них кукла, похожая на младенца, дает иллюзию материнства. Некоторые психологи объясняют это тем, что материнский инстинкт заложен в каждой женщине, и куклы-реборн, включая это инстинкт, дают ему возможность хоть как-то удовлетвориться. 

Но насколько безопасны для душевного здоровья такие «отношения» человека и куклы? Когда женщина перестает воспринимать реборн как игрушку и начинает видеть в кукле ребенка — впору опасаться за ее психическое здоровье. Человекоподобность и гиперреалистичность этих кукол не дает поставить их в один ряд с другими куклами-младенцами по функциям игры. Да и игра ли это? Действительно ли речь идет о материнском инстинкте? Почему забота и любовь, предназначенные для человеческого существа, предпочтительнее отдается виниловому пупсу? Игры с реборн на грани реальности. Когда женщина вывозит куклу на прогулку в настоящей детской коляске, разговаривает с ней на людях, посещает с куклой, сидящей в слинге, общественные места, это похоже на игру с мертвым младенцем. Обездвиженный взгляд, отечные глазки, часто слишком прозрачный цвет кожи, детализировано прорисованные вены и сосуды… К сожалению, фотография не может передать ощущения от куклы. Педиатры и детские хирурги, видевшие немало умерших детей, подтвердят, что эта кукла совершенно похожа на труп ребенка.

Эстетика безобразного

В 1978 году японский учёный Масахиро Мори исследовал эмоциональную реакцию людей на внешний вид роботовандроидов. Чем более человекоподобным был робот, тем большее чувство дискомфорта и страха он вызывал. Этот феномен был назван «Зловещей долиной», и ученные пока спорят над причинами его возникновения. Возможно, на определённом уровне сходства робота с человеком, машина перестаёт восприниматься как машина и начинает казаться ненормальным человеком или оживлённым трупом. Кроме того, причиной неприязни может являться симметрия лица робота, которая невозможна у людей и выглядит устрашающе. Замечательно описал это лётчик-испытатель Марк Галлай в книге «С человеком на борту». В наблюдениях по поводу манекена Ивана Ивановича, предназначенного для испытания катапультируемого кресла, он отмечал:«Изготовители манекена постарались, чтобы всё — во всяком случае, всё доступное обозрению — в нём было «как у человека». А посему сделали ему лицо совершенно человекоподобное: со ртом, носом, глазами, бровями, даже ресницами… Я не удержался от реплики, что, мол, увидев такую фигуру где-нибудь в поле или в лесу, наверное, в первый момент принял бы её за покойника. И, действительно, в сидящем перед нами манекене было что-то мертвенно-неприятное. Наверное, всё-таки нельзя, чтобы нечеловек был чересчур похож на человека».

Куклы реборн, наряду с популярными куклами, в которые сейчас играет большинство детей в мире,  относятся к разряду анти-игрушек. Анти-игрушки обладают либо гиперреалистичной внешностью, либо иными строго фиксированными чертами, задающими порядок взаимодействия с игрушкой и запрограммированный способ поведения. Например, кукла Барби, суть игры в которую — бесконечные переодевания, покупка для нее дома, машины, мебели, жениха Кена, аксессуаров и связанные с этим соперничество и зависть. Не Барби служит ребенку, а ребенок — маленький раб ненасытной куклы. В будущем отыгранная в детстве модель поведения закрепляется. Перед нами поколение девушек, выросших на этих куклах: неудовлетворенных своим статусом, внешностью, морящих себя дикими диетами, грезящих недостижимой кукольной внешностью, недовольных собой и своей жизнью. К анти-куклам относятся и гипертрофированно искаженные и уродливые куклы MonsterHigh, BJD, CattyNoirи другие. И те и другие лишают ребенка не только возможности играть в полном смысле слова, то есть фантазировать, быть свободным в выборе сценариев, придумывать, соображать. Они серьезно нарушают то, что в психологии называется схемой тела (ребенок физически вживается в куклу и пытается воспроизводить в своем теле ее уродство, считая это нормой), а также представление о красивом и безобразном, о добре и зле. Об этом написано много, но все больше в профессиональной литературе, которая редко попадает в руки мам и пап.

Немалую роль в продвижении на рынке этих продуктов сыграла технология, давно применяемая в политике для поступательного внедрения в сознание масс необходимых правящему классу идей, норм и ценностей. Речь идет об Окне Овертона. С помощью этой технологии в умах людей возможно совершить невиданный переворот. Белое сделать черным, а черное — белым. Причем суть ее до гениальности проста, а результатам позавидовали бы даже самые продвинутые софисты античности. Здесь же работает и старое доброе правило экономики: «спрос определяет предложение». Только один небольшой нюанс: спрос не возникает из реальных потребностей и желаний потребителя, а навязывается извне. Так, прежде, чем запустить в продажу линию уже готовых игрушек, заказывается съемка мультипликационного фильма, который дети воспринимают как новую сказку с яркими героями, а по сути — это рекламный ролик новой продукции. После выхода мультфильма на экран через короткое время появляются уже знакомые детям новые герои на прилавках детских магазинов. Об этом подробно рассказано в документальном фильме «Дети потребители».

Изнанка реальности

Происходящее во взаимодействии человека и куклы-реборн — феномен не новый. В истории человеческой культуры таких примеров можно найти немало. Достаточно обратиться к мифологии (миф о Пигмалионе) и литературе. 

В сказке Э.Т. Гофмана «Песочный человек», молодой романтик по имени Натаниэль горячо влюбляется в механическую куклу Олимпию, не зная, что это неживое существо. Кукла настолько правдоподобна и реалистична, что практически не вызывает сомнений в том, что это подлинный человек. Однако есть мелочи, которые доступны бдительному оку и чуткому сердцу. Эти мелочи выдают мертвенность создания. Но романтический пыл Натаниэля, достраивающий реальность по правилам своего воображения, не позволяет заметить эти изъяны. Недостатки «возлюбленной» он принимает как достоинства, находит в них что-то неземное, идеальное. При этом Клару — живую женщину, любящую его — воспринимает как бездуховное существо, погрязшее в мире житейских мелочей. Известие о том, что Олимпия — механическая кукла, сводит  Натаниэля с ума.

Можно вспомнить сказку Г.-Х. Андерсена «Соловей» о китайском императоре, который предпочел живой птице механическую копию, и последовавшей вслед за этим выбором трагедии. Куклу наследника Тутси из «Трех толстяков» Алексея Толстого. Похожий сюжет есть в современном романе Дины Рубиной «Синдром Петрушки». Талантливый кукольник одержим идеей создать «идеальную» куклу. Он создает точную копию своей возлюбленной Лизы и даже называет куклу похожим именем — Эллис. Кукла живет в их доме на правах члена семьи. Спит в супружеской кровати, сидит во время обеда за столом, работает с автором в спектаклях, заменив собой Лизу. Не понимая, что появление этой куклы привело к катастрофическим последствиям для душевного здоровья его жены, он, тем не менее, продолжает искать большего совершенства и реалистичности созданного объекта. Художник все полностью уходит в воображаемый мир, наделяя куклу не только внешними, но и психологическими чертами своей возлюбленной, добавляя к ним то, что хотел бы видеть в реальной Лизе. Ему кажется, что кукла его понимает, отвечает ему, они даже ссорятся и мирятся. Но это происходит только в воображении кукольника, поэтому все подконтрольно его собственной воле творца. По сути, это отношения кукольника с самим собой, как с собственным отражением в зеркале. Это мир человека, в котором Другой не появляется по настоящему. Эгоцентризм автора требует, чтобы он сам был центром, вокруг которого вращаются действующие лица и сюжеты воображаемой пьесы, которую он проживает. 

Неисчезающая потребность в диалоге с Другим, отличным от тебя живым существом, на время удовлетворяется тем, что человек проецирует свои мысли и чувства на объект, с которым потом вступает в подобие отношений. Но такое взаимодействие нельзя назвать отношениями, так как для настоящих отношений нужны как минимум два живых существа. Отношения с настоящим Другим — это всегда труд и риск, но это и жизнь в ее полноте. Пытаясь избегать трудностей, связанных с живым, мы рискуем попасть в стерилизованный мир, где дети не плачут по ночам и не просят есть, где любимый человек предсказуем и запрограммирован, и где сами мы остаемся в огромной тревоге наедине со своей пустотой. 

Екатерина Денискова