О чём плачут мужчины

Чужие слёзы способны вызвать самые различные чувства — от глубокого сострадания до отвращения. А бывает, что неожиданные слёзы другого человека становятся для тебя ответом на мучительный вопрос... Или даже сразу на несколько вопросов.

Для верующего человека очевидно, что множество частей огромной мозаики мироздания находится не только в некой внутренней связи и логике, но и в непрерывном взаимодействии. И это лишь ещё одно свидетельство того, что мир наш до мелочей продуман в генеральном замысле Великого Художника. Даже человек неверующий, если он достаточно умён и искренен, тоже усмотрит некую необъяснимую логику в миллиардах тончайших совпадений, соответствий и равновесий. Попсовую теорию случайностей проглотить, не подавившись, способен, мне кажется, лишь невежда.

Но вот что меня особо удивляет: не только бесспорные истины, доказанные факты и правильные ответы связаны между собой. Оказывается, даже наши заблуждения, тупики и ошибки тоже находятся в необъяснимом и, на первый взгляд, странном соотношении: одно цепляется за другое, другое за третье, и все они вместе пляшут какой-то замысловатый танец в отзеркаленной реальности. Если вывернуть наизнанку свитер с вышитым узором — изнутри ведь тоже окажется узор, только не такой, какой был изначально задуман дизайнером. Реальность наизнанку. А уж набор заблуждений, как и рисунок на свитере, у каждого свой.

Вот и передо мной долгое время стоял ряд вопросов, которые с завидным постоянством отравляли мне жизнь и, казалось, никак не были связаны друг с другом. Одним из важнейших был такой: зачем Господь вообще нас создал? Зачем мы Ему понадобились? И это был не просто вопрос праздного любопытства. Это был вопрос с претензией, если не сказать — с возмущением. Ведь каждому ясно, что мы в ответе за тех, кого приручили. И любому ребёнку, клянчащему собаку у родителей, объясняют, что о ней нужно будет заботиться, кормить и ни в коем случае не мучить... Так зачем Творцу нашего мира, предвидящему всё наперёд с Его надвременной высоты, было создавать нас, чтобы мы страдали, болели и в поте лица своего добывали себе бутерброд?

Вопрос, конечно, не нов. Но, как говорится, своя рубашка ближе к телу. И когда обстоятельства придавили со всех сторон, не давая продыху, зачёркивая надежды и подбрасывая всё новые испытания, — извечный философский вопрос превратился в отчаянный крик: «Зачем?!».

Я, разумеется, не считаю себя фигурой, равной патриарху Иову, — тот мог обоснованно задавать этот вопрос Богу, будучи убеждённым в своей праведности. Но и расхожее объяснение, что, мол, по грехам нашим получаем заслуженное, меня тоже совсем не убеждало. В юриспруденции есть понятие «непреодолимая сила», исключающее ответственность. Она ведь непреодолимая, так что же можно ставить нарушителю в вину? Но ведь и грех — это сила, которую человеку не дано до конца преодолеть при всём желании: «Несть человек, иже жив будет день един, и не согрешит...». Так зачем же было нас создавать, если Господь знал наше будущее падение? А если уж мы пали, то почему нам не обеспечивается необходимый «прожиточный минимум» и отсутствие лишений, страданий? Если ребёнку нельзя бить и издеваться над собакой, нагадившей в любимые тапки, то почему Господь бьёт нас? Мы ведь не просили о том, чтобы появляться на белый свет!

Понимание того, что православие считает грех болезнью, а скорби — горьким лекарством, немного смягчало остроту вопроса. Но никоим образом не отвечало на него по существу, ведь, не создав нас предрасположенными ко греху-болезни, не нужно было бы и никого лечить скорбями!

***

Второй мой трудный вопрос тоже не блистал оригинальностью. Зачем люди заводят детей? Нет, даже иначе: почему люди хотят завести детей? Я мог понять появление детей как форс-мажор (не хотели, но так вышло). Мог понять рождение детей верующими родителями «по послушанию» — супруги не предохраняются, доверяя Божьему Промыслу: сколько Бог пошлёт. Мог понять усыновление детей-сирот как проявление милосердия и жертву...

Но как же можно сознательно желать создать себе такой грандиозный напряг на всю оставшуюся жизнь? Ведь пословица «Малые детки — малые бедки, большие детки — большие бедки», со всеми её фольклорными вариациями, работает как часовой механизм. Пелёнки, сопли, крик, связанность по рукам и ногам, отсутствие свободного времени, денежные затраты, уроки, кружки, институт, свадьба и так далее. Зачем?!

Единственный логичный аргумент «за», который я мог придумать: дети — это инвестиция в старость. То есть ты много лет инвестируешь своё время, труд и деньги, чтобы было кому за тобой присматривать в старости. Но каковы гарантии? Разве мало брошенных, одиноких и никому не нужных стариков? Не логичнее ли потратить эти колоссальные ресурсы труда и времени на создание бизнеса, карьеры, капитала, чтоб затем нанять квалифицированную и улыбчивую помощь? Тоже есть риски, но меньше. И тут будет не на кого пенять — чего сам добился, то и получил...

Следующий мой проблемный «пунктик» был гораздо меньшего философского размаха: может ли мужчина позволить себе плакать? Сложно сказать, почему это считается проблемой — мужики, мол, не плачут! То ли это от гордости, то ли слёзы в три ручья не подходят к исконному архетипу былинного богатыря, то ли это коварное женское лобби ловко настроило общественное мнение, чтобы оставить лишь за собой эту сладкую прерогативу... Но тем не менее, когда щемящие в груди эмоции так и рвутся вон неуместными и неловкими слезами, всегда до последнего пытаешься остановить их натиск.

***

Эти вопросы, казалось бы, никак не связанные между собой, всплывали и мучили меня довольно долго, то немного отступая, то наваливаясь всей своей неудобной тяжестью. Но тут случилось непредвиденное — я увидел, как плачет от радости мой друг.

Вы не подумайте, он совершенно нормальный, взрослый и адекватный мужчина, даже немного «брутальный» в силу твёрдости суждений и бородатости! Весьма счастливый в браке, с непонятным для меня оптимизмом растящий своего годовалого сына... Зрелище слёз, стекающих по его лицу, дало первый и очень важный толчок к распутыванию клубка моих недоумений.

Редко в наши дни увидишь слёзы радости — гораздо чаще плачут от обиды, от предательства или от того, что горе друга становится твоим горем. Да мало ли от каких невзгод плачут люди! Это и я на своей шкуре испытывал не раз... Но в чём же была причина столь неожиданной радостной сырости?

Мой друг в силу ряда причин решил не отмечать свой день рождения, провести его скромно, по-домашнему. Однако наша компания, состоящая из православной молодёжи — и семейных пар, и холостых ребят, и незамужних девушек, и даже молодых священников, — это такой своеобразный островок дружеской теплоты и радушия, чудом сохранившийся в пропитанном грубостью мире. Мы, конечно же, не могли стерпеть подобной несправедливости и решили сделать сюрприз. После консультаций с местным резидентом — женой — был разработан план: каждый гость с интервалом в 15–30 минут приходил с небольшим подарком, якобы «проходя мимо», и приносил с собой заранее оговоренное подношение «к чаю», чтоб обеспечить разносол. Приходить начали с полудня и собрались полностью часам к шести. Каждый последующий «искренне» удивлялся, обнаружив ранее пришедших. Кое-кто даже разыграл обиду — а чего это меня не пригласили! — и пытался уйти. Сыграна пьеса была на удивление хорошо — друг потом признавался, что только на десятом госте всерьёз начал что-то подозревать, но до конца уверен не был. Когда все были в сборе, при помощи проектора на всю стену был показан специально подготовленный видеоролик с подборкой знаменательных событий из жизни именинника, которые случились на нашей памяти.

И друг так расчувствовался, что несколько минут не мог толком говорить, проливая «постыдные» слёзы на бороду и на ковёр. Совладав, наконец, с эмоциями, он сказал: «Вы самые трудные друзья! С Вами безумно тяжело грешить!». И в ответ на наше недоумение продолжил: «Так сложилась жизнь, что с детства у меня не было настоящих друзей. Были пустота и одиночество. И я молил Бога, чтобы он даровал мне это счастье — быть кому-то близким и нужным. И вот благодаря Церкви у меня есть все вы! Это неописуемая радость и одновременно — огромная ответственность! Трудно быть достойным великого дара!».

...В этот момент в моём сознании что-то щёлкнуло. У меня всегда были близкие друзья, а сытый, как известно, голодного не понимает. Но я вдруг смог на какое-то мгновение осознать, что на самом деле значит для другого человека искренняя дружба — и смог от души посочувствовать его радости!

***

А через несколько дней я стоял на литургии позади матери с сыном лет десяти-одиннадцати. В храме было много народа, все теснились, и я невольно слышал некоторые короткие реплики, которыми изредка обменивались стоящие впереди (они вовсе не болтали, нет!), и замечал мимику, жесты, тон — все те невербальные средства общения, которые зачастую говорят о человеке больше, чем слова... И вдруг стал понимать, что мать и сын — настоящие друзья! Друзья, уважающие и любящие друг друга, испытывающие взаимный интерес и боящиеся друг друга обидеть. Стало радостно за них.

И вдруг приоткрылась завеса над тайной, почему же люди хотят быть родителями. Если мой друг, испытывая муки одиночества, не мог найти друзей и, слава Богу, смог их вымолить, то родителям дано священное право создать себе роднейших и вернейших друзей — кровь от крови, плоть от плоти! И если семья здорова, то эти друзья разделят с тобой счастливые дни и скорбные, обрадуют добрым словом, утешат твою старость и поддержат молитвой, когда ты отойдёшь в мир иной. Если плачут иной раз родители от своих непутёвых детей — это горе, но ещё большим горем было бы вообще не иметь никого, кому ты дорог и кто дорог твоему сердцу! Это цена, которую нужно заплатить за радость и полноту общения в любви.

А отсюда следующий логический шаг был сделан мною к пониманию Божиего произволения о сотворении человека: Небесный Отец создал своих детей для полноты радости, общения и любви! И наша, и Божия радость была бы творческой, созидающей, преизобилующей благодатью, не отпади непутёвые дети от Отчей воли. Но ведь любовь, как известно, невозможна без свободы обеих сторон, а значит, этот риск — также неизбежная и оправданная цена.

И вдруг совершенно по-новому я осознал то, что Господь в Евангелии многократно называл нас Своими друзьями. Он ведь не только называл, но и призывал, просил нас быть друзьями Ему, и подавал нам пример. Получается, что Господь нуждается в нашей дружбе, нуждается в нашей любви. Мы Ему дороги — дороги настолько, что Он был готов разделить с нами все те скорби, боль и страдания, на которые мы сами себя обрекли, отвергнув Божий призыв, прозвучавший впервые в Эдеме.

Это ли не великая тайна и великое чудо: Владыка, сотворивший небо и землю, нуждается в нас, Он одинок без нас, и это с особенной, щемящей силой видно в просьбе Спасителя к трём Его ближайшим друзьям-апостолам побыть с Ним в Гефсиманском саду, чтобы разделить с Ним эти тягчайшие часы.

***

Да, к моему удивлению и радости оказалось, что настоящие мужчины иногда плачут от счастья. Я это видел собственными глазами. Друзья зачастую проливают слёзы, приняв в своё сердце и разделив чужую боль, как плакал даже Сам Господь об умершем Лазаре вместе с его скорбящими родными. Но когда горе настолько глубоко и всеобъемлюще, что, кажется, наполняет собой всю Вселенную, простых слёз оказывается недостаточно, и тогда Тот, Кто называл нас друзьями Своими, проливает на Кресте Свою Кровь.

Андрей Евков