Немного о любви

В больничном коридоре в дверном проёме я вижу маленькую девочку, на первый взгляд  двух - двух с половиной лет. Кроха ведёт за руку миловидную белокурую женщину. Большое сходство между ними выдаёт в молодой женщине маму ребёнка.

Не замечая моего невольного присутствия, они останавливаются в полуобороте недалеко от того места, где я переодеваю бахилы, чтобы с разрешения заведующего пройти в отделение. Наблюдая, думаю о том, что эти двое снова новенькие и снова маленькие. Мама неловко наклоняется к дочке, как будто преодолевая боль в пояснице, чтобы взять ее на руки. Девочка нежно, но решительно, отстраняется и в чём-то уговаривает маму.

Меня заставляет прислушаться эта непривычно некапризная мизансцена. В моей голове всплывают обстоятельства хворей своих, и не только - и как не хотелось оставаться одной в большой и холодной кровати, и как было себя жалко, и как, с возрастом, ничего не менялось...

Обязательной необходимостью выздоровления, не менее нужной, чем последующие лекарства, было и остаётся присутствие близкого человека. Того, кому можно было бы подставить свой лоб для «измерения» температуры, не говоря уже о великой пользе взятия  на ручки, ну конечно, фигурально выражаясь.

Продолжаю размышлять о том, как это естественно – взять на руки ребёнка, тем более ребёнку проситься на руки. А во время испытания для семьи болезнью малыша, так это и вовсе необходимо. В данной ситуации малышка, находясь в крайних обстоятельствах болезни, возражает против вполне естественного предложения материнского внимания. Почему?... Диссонанс обстоятельств с моим представлением на эту тему концентрирует моё внутреннее и внешнее внимание. Прислушиваюсь…

– Сонечко, іди до мене на ручки, я тебе понесу, а ти подрімаєш у мене на плечику. Ще зовсім рано, моя квіточко…

– Мамусечко, рідненька, я вже доросла і тяжкенька. Тобі буде важко, втомиш свої рученятка. Візьми мене за ручку, і підемо отак до нашої палати, до нашого ліжечка, воно ж на нас чекає.

Эта пара, состоящая из молодой женщины и её маленькой копии –  худенькой малышки со светлым лёгким пушком волос на неравномерно лысеющей детской головке, в согласии берутся за руки и словно не идут, а тихо уплывают от меня, а, вернее, от того места в коридоре, где случайно оказываемся мы трое. Я остаюсь натягивать бахилы, а они удаляются вглубь ещё спящего детского онкологического отделения...

Наука утверждает, что человек психологически созревает к семи годам, я это где-то читала. Но, этим людям во след, поднимаются во мне ошеломляющим вихрем вопросы, сдавливающие горло до слёз.

Всё ли можно доказать или объяснить, подведя научное обоснование? Как можно определить возраст и глубину, силу любви и сочувствия этой тяжело больной девочки, нуждающейся во внимании после очередной химии и жертвующей таким жизненно необходимым теплом родных рук? Даже для взрослого - эгоизм больного понятен и принят окружающими, а тут - для маленькой девочки важнее не её тяжелое состояние, а возможность поберечь и не переутомить собой родного человека.

ТАК ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ? И Каковы ВОЗРАСТНЫЕ РАМКИ ПОДВИГА ВО ИМЯ ЛЮБВИ? ЕЙ НЕТ НИ НАЧАЛА, НИ КОНЦА, НЕТ ВОЗРАСТА. ЛЮБОВЬ НЕ БЫВАЕТ МАЛЕНЬКОЙ, ЕЙ НЕ МЕШАЮТ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА. ЛЮБОВЬ ВЕЧНА, НЕ ПРИХОДЯЩА. ОНА ВНЕ ПРАВИЛ, ВНЕ НАУКИ,ВНЕ ВРЕМЕНИ. ОНА – ЛЮБОВЬ…

Таисия Сыса