Путь как чудо

Моя бабушка в церковь не ходила. Соответственно, меня тоже не водила. Что, в общем-то, и хорошо. Потому что парень я вредный, и если бы бабушка Марфа стала тянуть меня в храм, то из упрямства и врождённой тяги к независимости я наверняка остался бы за церковной оградой.

Да и ходить особо было некуда. Зато бабушка любила покушать, выпить горилки, сыграть в картишки. Однако к Господу относилась с большим уважением и всегда была уверена в Его существовании.

Как-то раз погожим летним днём она вела меня за руку по городу. Куда — не помню. Зато место, где произошла описанная ниже история, запомнил прекрасно.

Как и все бабушки, моя любила рассказывать по дороге всякие поучительные истории. И однажды вдруг заговорила о Боге. Но в свои восемь лет я был тот ещё октябрёнок и любил Ильича всей душой, поэтому прошибить моё сознание какими-то «баснями» про бородатого деда на небе было непросто.

— А Бога нет, бабушка! — сказал я ей с гордостью.

Сказал, и в тот же миг почувствовал, как тьма окутала моё сердце. Будто всё вокруг погрузилось в царство мрака. Мне, мальчишке, стало холодно, одиноко и неуютно.

Причитания бабушки о том, что так говорить нельзя, я уже не слушал. Потому что был занят другим: пытался понять, что же со мной произошло. (До сих пор, если кто-то при мне доказывает, что Бога не существует, всегда вспоминаю этот эпизод из своего детства.)

Но история эта забылась, и много лет я о ней не вспоминал.
Прошло четыре года. Мне исполнилось двенадцать. Ребёнок я был болезненный и часто лежал в больнице. (Больница, кстати, находилась в ста метрах от того места, где я когда-то сказал бабушке, что «Бога нет».)

В каждом отделении была игровая комната, где мы общались, занимались, смотрели телевизор. Как-то вечером на одном из двух каналов тогда ещё всесоюзного телевидения показывали фильм «Зверобой». Мы все собрались перед телевизором: кто на диване, кто на полу. Начиналась вторая серия. И на фоне роскошных кадров с высоты птичьего полёта, запечатлевших потрясающий лес и озеро, одна из главных героинь мягким проникновенным голосом читала за кадром что-то неимоверное.

Во время чтения этого сердце моё просто горело. Плавилось. Я не понимал, что происходит. Слова проникали глубоко в душу, наполняя её необыкновенной гаммой чувств: счастья, мира, тишины, покоя...

Прошло ещё четыре года. Я наконец решил познакомиться с Богом. Где Его найти, не знал. У родителей спрашивать было нельзя (мой папа всерьёз верил, что попы в храме едят маленьких детей). И тут на глаза попалась афиша о счастливых людях, приглашающих во дворец культуры «на служение молитвы и исцеления». На ловца, как говорится, и зверь бежит.

Я собрался и пошёл.

То ещё было приключение, скажу я вам! Попал не куда-нибудь, а к самым что ни на есть харизматичным харизматам. Неподалёку от меня сидела женщина с красивыми рыжими волосами. В зале все периодически взмахивали руками, она же размахивала истовее всех. То там, то тут кто-то восклицал «Аллилуйя!», но моя рыжая соседка делала это так громко, что я поначалу от страха вжимался в кресло. В конце концов не выдержал, наклонился к ней и спросил:

— Что это за алиллуйя такая?

Милая женщина, которую я свои вопросом вывел из экзальтированного состояния, походила на человека, проснувшегося после долгого сна. Окинув меня взглядом сверху вниз и немного прищурившись, она снизошла к моему мракобесию и, вдыхая воздух, полный благодатной мистики, произнесла:

— Это высшая хвала Богу! — и, повернувшись к сцене, в очередной раз прокричала: — Аллилуйя!

Минут через пятнадцать пастор стал изгонять бесов. К нему потянулась вереница людей. В предвкушении чуда они по одному подходили к пастору, который выкрикивал какую-то абракадабру и ударял несчастных в плечи. Многие тут же падали, бережно подхватываемые сзади руками двух специально обученных амбалов. Так постепенно на сцене образовались стройные ряды бьющихся в истерике, кричащих на все лады, «милых» верующих людей.

Я глядел на всё с интересом. «Упаду и я, — подумалось мне. — А заодно посмотрю поближе, что там у них на сцене происходит». Но упасть не довелось. Сильные руки парней, стоявших в боевой готовности позади, подхватили и вытолкали меня на край сцены к ступенькам, ведущим в зал.

Спустя время я пришёл в гости к лучшему другу и рассказал ему о непонятных людях и «интересном» месте, на что мама друга, женщина мудрая и начинающая ходить в церковь, тихонечко сказала:

— Знаешь, Андрюша (она, кстати, до сих пор меня так называет), это что-то не то. Ты бы в храм пошёл... Православный.

— А где это? — спросил я.

Серёжина мама рассказала, как найти храм, и в ближайшее воскресенье я туда поехал.

Кругом одни бабульки, присесть некуда. Стоявшие кое-где редкие лавочки все заняты. Даже просто стать у стеночки, прислониться и отдохнуть — невозможно, старушки везде. С завидной периодичностью кто-то из них ронял на пол свою клюку, заставляя вздрагивать всех окружающих.

Откуда-то сверху из-под купола доносилась необычная, без инструментального сопровождения какофония звуков, издаваемая на странном и совершенно непонятном языке хором маленьких, щупленьких бабушек во главе с грозным седовласым мужичком с лужёной глоткой-трубой.

Время от времени все в храме как по команде делали странные взмахи правой рукой, ударяя себя по лбу, животу и плечам, после чего обязательно наклонялись вперёд. Мне очень хотелось сделать то же самое, но я стеснялся. Казалось, что на меня и так все смотрят. Когда же набрался смелости и первый раз перекрестился, стал украдкой оглядываться, пытаясь понять реакцию окружающих. Но реакции никакой не было.

Дяденьки в длинных цветастых платьях что-то говорили из-за высокой перегородки, украшенной необычными картинами, с которых прямо в сердце кротко смотрели те, кто был на них изображён.

И тут я услышал слова, которые много лет назад в больнице заставили моё сердце гореть: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное... Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю... Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (см. Мф. 5).

Я оказался на небе...

Тем временем служба в храме всё шла и шла, а я всё стоял и стоял. Стоять было совершенно неудобно, хотелось присесть. Но я держался. «Долго такую пытку по своей воле никто бы терпеть не стал, а значит, всё скоро закончится», — думал я.

Но конец никак не наступал. Тогда я набрался смелости и спросил у стоявшей рядом бабушки:

— Скажите, пожалуйста, а вот это всё скоро закончится?

— Скоро, милок, скоро! Эдак минут через сорок, — мягким голосом ответила бабуля. Круги поплыли у меня перед глазами, и я начал пробираться к выходу...

Так и стал я ходить в тот храм. Каждое воскресенье. Старался стоять на 10–15 минут дольше, чем на предыдущей службе. И через месяц впервые достоял до конца, «до креста».

Прошло ещё немного времени. Я учился в девятом классе и взахлёб поглощал, зачитывал до дыр те редкие книги и брошюры о Боге, которые мог найти у знакомых или в самиздате. Продолжал ежевоскресно ходить на литургии. На фоне собравшегося там геронтологического клуба выглядел я как тополь на Плющихе.

Настоятелем храма был ныне покойный отец Константин — человек с грозным лицом, бичующим словом, пронзительным взглядом и острым языком. Его все уважали. Как-то после очередной службы, когда я в числе остальных подошёл ко кресту, он положил свою ручищу мне на плечо и спросил:

— Тебя как зовут?

— Андрей, — ответил я.

— Далеко живёшь? — продолжал он свой допрос.

— Да нет. Там-то и там-то, — тихонько пробубнил я.

— Приходи в два часа в воскресную школу. Придёшь? — спросил, буравя меня взглядом.

— Приду, — ответил я.

И пришёл. Вначале на занятия в воскресную школу. Потом читать на клирос. Потом петь. Потом звонить в колокола. А потом помогать в алтаре.

Да так и остался.

***

Господь каждого ведёт к Себе своим путём. Кого-то через родных, кого-то через друзей, кого-то через врагов.

Кого-то через жизненные бури, а кого-то через тишину и созерцание.

Кого-то через болезни, а кого-то через радость.

Кого-то через длинную цепь жизненных обстоятельств, а кого-то через мгновенную встречу с Ним.

Кого-то через науку, а кого-то через чудо.

Нет двух одинаковых путей. Как нет и двух одинаковых людей. Мы все разные, и дороги у всех различные.

И самой большой милостью Божией в своей жизни я ощущаю чудо пути. Моего пути к Нему, в Его Церковь. В Православную Церковь.

Только этот путь — узкий и тернистый, да и всё время в гору. А потому останавливаться ну никак нельзя.

Протоиерей Андрей Пинчук
Источник