Это не о медицине. И не о паллиативе в чистом виде. Это о достоинстве, наверное. И о сопричасности.

Мы несколько часов вчера говорили со Светой о последних днях ее сына. И о первых днях без него. И о том, как ей помогли пройти через необходимость отключить аппараты и попрощаться. Вернее, Света говорила, а я старалась не перебивать. Потому что в ответ на каждую фразу хотелось рассказать десять других историй.

... Наступил момент, когда тесты однозначно показали - все. Головной мозг погиб. Все остальное - работа аппаратов. Их никто не выгонял из палаты. Никто не волок тело в морг побыстрее. С ними говорили. Жизнь и чувства родителей были не менее важны, чем попытка спасти их сына.

...Пока сердце еще билось - им записали звук его ударов. Вот так просто - файлом в мобильный телефон. Теперь в любую минуту они могут включить его и услышать.

...У них спросили не хотят ли они сохранить отпечаток его ладони на листике со словами утешения. Один? Десять? На всех родственников? Это же так просто - намазать ладонь кремом и приложить к листку. Теперь, когда они скучают - они могут просто прикоснуться к его руке.

...Им позволили присутствовать при повторном тестировании, что бы потом по ночам их не мучил кошмары - не было ли врачебной ошибки. Хотя к этому моменту врачи твердо были уверены, что оно не нужно.

...Им дали столько времени, сколько им было надо. И никто не стоял над головой и не требовал бежать оформлять справку, или освободить палату для кого-то другого. И они сидели рядом с ним, слушали ту музыку, которую он любил и говорили о том, что было важно для них.

...Их оставляли в одиночестве только тогда, когда они сами об этом просили. Медбрат не стеснялся плакать с ними вместе. И им рассказывали каждый шаг. Очень подробно. С одинаковым уважением относясь к ним и к их погибшему сыну.

...В палату приходили все. Все, кто хотел. Шумели, топтали по помытому, являлись посреди ночи, прощались, плакали, смеялись, оставляли записки. Единственное, о чем спросила медсестра - надо ли вымыть Владу голову и уложить волосы перед тем, как придет девочка. И когда это будет удобнее сделать.

Смерть не может не быть страшной. Смерть собственного ребенка - тем более. Но она может быть достойной. Не просто безболезненной. И дело даже не в количестве аппаратуры и доступности любых медикаментов. Тут вопрос в системе ценностей. В уважении. В сопереживании. В деликатности. В том, чего у нас по большей части нет.

За последние пару лет я присутствовала при многих смертях. Так получилось. И дома, и в больницах. И почти всегда это было ужасно. Я не помню, что б кто-то думал о таких мелочах, как состояние родственников, или достаточное уважение к телу.

....- Чого ти там копирсаешся? Тобі де сказано було чекати?
Растеряный юноша пытается подержать за руку маму, накрытую с головой на каталке в коридоре. В морг ее заберут через час, когда освободятся санитары. Поэтому пока ее просто вывезли из палаты и поставили у стенки. Мимо ходят люди, отделение медленно просыпается после ночи. Его задача - дождаться врача и получить справку. И его место - под ординаторской, а не рядом с мамой.

....- Мамочка, бегать за справками сами будете? Или ритуалку позвать?
Полицейские, приехавшие зафиксировать смерть не знают, что я не мама. Они вообще не особо вникают в подробности смерти девушки. Онкология и онкология. Не смотря на мое категорическое " я сама, не надо тут никого", через полчаса ко мне вламывается бодренький мужик с каталогом гробов. И долго потом возмущется из-за закрытой двери, что я счастья своего не понимаю и намаюсь с оформлением.

... - Тебе не стыдно будет, когда я его так и вывалю перед всеми родственниками вонючего и синего? Пусть все видят какая у него дочка. Тысячи гривен ей жалко, паскуде!
Санитар в морге, дыша перегаром, орет на мою подругу, только что потерявшую отца. Подруга берет себя в руки и устраивает войну в кабинете главврача. Это именно то, что ей нужно прямо сейчас, после долгих месяцев борьбы за его жизнь.

... - Оставь их в покое, ты тут уже ничем не поможешь.
Славная, на самом деле, медсестра, пытается выгнать меня домой. Очень молодые и очень растеряные сын с невесткой стоят посреди больничного коридора и не понимают куда им дальше идти. Им позвонили и сказали, что мама умерла. В палате застелена койка, вещи в кульках стоят у входа в палату. Увидят они ее только на похоронах.

Я не знаю сколько должно пройти времени, что б мы этому научились. Возможно, все дело в том, что мы так и не научились жить с достоинством. А значит - смерть с достоинством пока для нас непозволительная роскошь.

Леся Литвинова