«Мой отец умирал от рака, а я наклеивала на лицо улыбку». Но если подавлять в себе боль, она только усилится

В 15 лет Сьюзан Дэвид потеряла отца. Ее мать, оплакивая мужа, пыталась поставить на ноги троих детей. Девочка же не позволяла себе горевать и едва не разрушила себя. Став психологом, она поняла, как важно проживать свои эмоции. В выступлении на TED Talks она объясняет, что такое насилие позитивом, почему нельзя подавлять своих чувств и как понимать других.

В Южной Африке, а я родом оттуда, sawubona на языке зулусов означает «здравствуйте». В само слово заложена красота и сила, ведь в буквальном переводе sawubona означает: «Я вижу тебя, а если вижу, то делаю тебя реальным». 

Но что нужно, чтобы мы увидели самих себя? Свои мысли, свои эмоции, свои истории, ведущие нас к благополучию в усложняющемся и напряженном мире? Этот важный вопрос стал ключевым в моей работе. Потому что наша связь со своим внутренним миром определяет все. Любую грань того, как мы любим, как живем, как воспитываем детей, как идем к цели.

Привычная оценка эмоций, деление их на хорошие или плохие, позитивные или негативные, всегда категорична. А когда сталкиваешься с чем-то сложным, категоричность — это яд. Нам нужно повышать уровень развития эмоциональной гибкости, чтобы быть неуязвимыми и успешными. 

«Меня хвалили за то, что я сильная»

…Мой отец умер в пятницу. Ему было 42, мне 15. Мама шепнула, чтобы я пошла и попрощалась с отцом перед тем, как уйти в школу. Я сняла рюкзак и пошла по коридору, ведущему к сердцу нашего дома, туда, где лежал отец, умиравший от рака. Его глаза были закрыты, но он знал, что я рядом. Я всегда чувствовала, что он меня видит. Я сказала ему, что люблю его, попрощалась и с головой погрузилась в свой день. 

В школе чередовались физика, математика, история, биология, а в это время мой отец покидал этот мир. Май — июль — сентябрь — ноябрь… а я ходила со своей привычной улыбкой. Мои оценки не снизились. Когда спрашивали, как мои дела, я, пожимая плечами, отвечала: «хорошо». Меня хвалили за то, что я сильная. Я стала профессиональным «хорошистом». 

Но дома мы боролись, чтобы удержать на плаву маленький бизнес отца, заброшенный из-за его болезни. И моя мать, оплакивая любовь своей жизни, пыталась в одиночку поставить на ноги троих детей, а кредиторы стучались в дверь. Как семья мы были финансово и эмоционально опустошены. 

Я начала быстро скатываться по спирали, замыкаться в себе. Я старалась заглушить свою душевную боль едой. Переедая и вычищая желудок. Отрицая всю тяжесть своего горя. Никто не догадывался, да и в обществе с культом позитивности, я думала, что никто не хотел догадываться.  

Но один человек не купился на мою историю триумфа над горем. Моя учительница обратила внимание на мои воспаленные глаза, когда раздавала тетради. Она сказала: «Пиши о том, что ты чувствуешь. Пиши искренне. Пиши так, как будто никто это не прочтет». И вот так я была приглашена на полное разоблачение своего горя и боли. 

Это было простое действие, но для меня ни что иное, как революция. Та самая революция, случившаяся в пустой тетради 30 лет назад и предопределившая дело моей жизни. Безответная, откровенная переписка с самой собой. С ловкостью гимнаста я стала преодолевать категоричность непризнания, чтобы прийти к тому, что я теперь называю эмоциональной гибкостью. <…>

Насилие позитивом и плохие эмоции

По данным ВОЗ, депрессия во всем мире стала главной причиной нетрудоспособности, опережая рак, опережая сердечные заболевания. В усложняющемся мире, с его технологическими, политическими, экономическими изменениями, стала заметна склонность людей отгораживаться от своих эмоций категоричными реакциями. 

С одной стороны, мы вдохновенно размышляем о своих переживаниях. Погружаясь в них с головой. Зацикливаясь на своей правоте. Или на том, что стали жертвой своей лени. С другой стороны, мы подавляем свои эмоции, отмахиваясь от одних и давая волю только тем, которые посчитаем уместными. 

В исследовании, которое я провела недавно среди 70 000 человек, я обнаружила, что треть — треть — пытается осуждать себя за так называемые «плохие эмоции» — грусть, гнев или даже горе. Или пытается сразу же отогнать от себя эти переживания. 

Мы делаем так не только с собой, но и с любимыми людьми, детьми, например, мы можем ненароком пристыдить их за эмоции, воспринимаемые как негативные, и переключиться на решение проблемы вместо того, чтобы помочь им разобраться с этими ценными по своей сути эмоциями. 

Обыкновенные, естественные эмоции теперь делятся на хорошие и плохие. А быть позитивным стало новой формой моральной корректности. Людям с онкологией автоматически советуют сохранять позитивный настрой. Женщинам — перестать так раздражаться. И список можно продолжать. 

Это называется насилием. Насилием позитивностью. И оно мучительно. Жестоко. И неэффективно. А мы совершаем его над собой, и совершаем над другими. 

Люди не хотят ничего чувствовать

Если есть особенность, объединяющая размышления, подавление или ложную позитивность, то вот она: это все — категоричная реакция. Категоричное непризнание не работает. Оно разрушительно. Для человека, для семьи, для общества. Мы наблюдаем таяние ледников, и оно разрушительно для нашей планеты. 

Исследование подавления эмоций показало, когда эмоции отбрасываются или игнорируются, то они усиливаются. Психологи называют это амплификацией. Это как с вкусным шоколадным тортом в холодильнике — чем сильнее стараетесь его игнорировать, тем дольше он в центре вашего внимания. Вы думаете, что контролируете нежелательные эмоции, игнорируя их, но на деле, это они контролируют вас. 

Внутренняя боль всегда выходит наружу. Всегда. И кто за это платит? Мы платим. Наши дети, наши коллеги, наше окружение. 

Вот сейчас поймите правильно. Я не противница счастья. Я за счастье. Я очень счастливый человек. Но когда мы гоним прочь обычные эмоции в пользу ложного позитива, мы теряем способность к взаимодействию с миром таким, какой он есть, не с таким, каким хотим его видеть. 

Сотни людей говорят мне, что не хотят чувствовать. Говорят что-то вроде: «Я не хочу пытаться, потому что не хочу разочароваться». Или: «Я просто хочу, чтобы это чувство ушло». 

«Понимаю», — говорю им я. «Но у вас цели покойников». 

Только покойники не ощущают нежелательность или неудобство своих чувств. 

Только покойники никогда не волнуются, их сердца никогда не разбиваются, никогда не разочаровываются после случившейся неудачи. Тяжелые эмоции являются частью договора с жизнью. Вам не удастся продвинуться по карьерной лестнице или создать семью, или сделать этот мир немного лучше без стресса и дискомфорта. Дискомфорт — это плата за доступ к полноценной жизни. 

Разговор с самим собой

Как же мы можем избавиться от категоричности и обрести эмоциональную гибкость? Так же, как та юная школьница, когда склонившись над пустыми страницами, я стала расправляться с чувствами, которые должна была испытывать. И в ответ мое сердце открылось тому, что я действительно чувствовала. Боль. И горе. И потеря. И сожаление. 

Исследования показывают, что полное принятие всех наших эмоций — даже беспорядочных, сложных — является основой для неуязвимости, успешности и настоящего, неповторимого счастья. Но эмоциональная гибкость больше, чем просто принятие эмоций. Мы также знаем, что точность имеет значение. 

В своих исследованиях, я обнаружила, что необходимы слова. Мы часто применяем простые ярлыки, чтобы описать свои чувства. «У меня стресс» я слышу чаще всего. Но есть огромная разница между стрессом и разочарованием или стрессом и страхом от осознания «я занимаюсь не тем». 

Если скрупулезно описывать свои эмоции, то будет проще разобраться в истинной причине эмоций. И то, что ученые называют потенциалом готовности в мозге, активировано, позволяя нам делать конкретные шаги. Но не просто шаги, а те, которые правильные для нас. Потому что наши эмоции — это данные. 

Наши эмоции сигнализируют нам о том, что нас волнует. Зачастую мы не испытываем сильных эмоций к тому, что ничего не значит в наших вселенных. Если вы злитесь, читая новости, то такая злость — это сигнал, что похоже, вы цените честность и рациональность, и это возможность сделать шаги к упорядочению своей жизни в этом ключе. Когда мы открыты тяжелым эмоциям, мы можем реагировать в соответствии с ценностями. 

Но есть важная оговорка. Эмоции — это данные, но не руководство. Мы можем проявлять или зарывать эмоции в зависимости от их ценности без слепого следования им. Например, я могу поддержать сына в его недовольстве младшей сестрой, но не одобрю его идею, что ее можно отдать первому встречному в торговом центре. 

Это мы владеем эмоциями, а не они нами. Когда мы усвоим разницу между восприятием обстоятельств разумом и поступками в соответствии с ценностями, тогда достижим путь к лучшему «я» благодаря своим эмоциям. 

Как же это выглядит на практике? Когда вы испытываете сильные эмоции, не спешите давать им выход. Изучите их очертания, пустите их в свои сердца. 

О чем говорят ваши эмоции? И старайтесь говорить без «я» — не «я злой» или не «я грустный». Когда вы так говорите, это звучит как будто вы сами те эмоции. В то время как вы — это вы, а эмоции — источник данных. 

Попробуйте увидеть, в чем суть этих переживаний: «Я вижу, что мне стало грустно» или: «Я вижу, что злюсь». Этот навык ключевой для нас, семьи, нашего окружения. Он важен и в работе. 

В своем исследовании, изучая вопрос, что же способствует эффективной работе, я обнаружила важнейший фактор — индивидуализированное внимание. Если сотрудникам позволена эмоциональная открытость, то в такой организации процветает взаимодействие, творчество и инновации. 

Разные не просто люди, а еще и то, что скрыто внутри них. Включая разнообразие их эмоций. Самые гибкие и неуязвимые личности, команды, организации, семьи, сообщества основаны на открытости к нормальным человеческим эмоциям. 

Именно она позволяет нам задавать вопросы: «Что говорят мне мои эмоции?» «Какой поступок будет отражать мои ценности?» «Что отдаляет меня от ценностей?» Эмоциональная гибкость — это способность проявлять к своим эмоциям любопытство, сострадание и особенно смелость, чтобы действовать в соответствии с ценностями. 

Бояться — это нормально

Когда я была маленькой, я проснулась посреди ночи в ужасе от мысли о смерти. Отец успокаивал меня, похлопывая и целуя. А он никогда не лгал. 

«Мы все умрем, Сьюзи», — сказал он. «Бояться — это нормально». 

Он не пытался возвести какую-нибудь защиту между мной и реальностью. 

Мне потребовалось время, чтобы понять силу его наставлений в те ночи. Он показал мне, что смелость — это не отсутствие страха, смелость — это ходячий страх. Никто из нас не знал, что через 10 лет отец уйдет от нас. И то время для каждого из нас слишком ценно, и его слишком мало. 

Но когда придет время нам столкнуться с быстротечностью своей жизни, в этот самый кульминационный момент нас спросят: 

«Вы гибкие?» Пусть время будет безоговорочным «да». 

«Да», рожденное от непрерывной переписки с собственным сердцем. И от способности видеть самих себя. Потому что видя себя, вы также можете видеть других — единственный рациональный путь вперед в быстротечном, прекрасном мире. 

Sawubona. 

И спасибо.

Сьюзан Дэвид
Источник