Наши общие утраты. Меган Маркл написала о потере ребенка и о том, как облегчить груз горя

Герцогиня Сассекская Меган Маркл, супруга принца Гарри, рассказала, что в июле 2020 года пережила выкидыш. По словам Меган Маркл, потеря ребенка обернулась для нее горем. Она написала о своих чувствах и утратах, которые многим семьям принес 2020 год, в колонке для The New York Times.

То июльское утро началось как и все остальные. Приготовить завтрак. Покормить собак. Выпить витамины. Найти потерянный носок. Поднять из-под стола карандаш. Собрать волосы в хвост, а потом взять на руки сына из кроватки.

После смены подгузника сыну я почувствовала резкую судорогу. Я опустилась на пол с ребенком на руках, напевая колыбельную, чтобы мы оба успокоились: веселая мелодия резко контрастировала с моим чувством того, что что-то не так.

Прижимая к себе своего первенца, я понимала, что теряю второго ребенка.

Через несколько часов я лежала на больничной койке, держа мужа за руку. Я чувствовала жар его ладони и целовала костяшки пальцев, влажные от наших слез. Глядя на холодные белые стены, мои глаза тускнели. Я пыталась представить себе, сможем ли мы исцелиться.

Я вспомнила один момент в прошлом году, когда в конце нашего с Гарри долгого турне по Южной Африке я была измотана, кормила грудью нашего маленького сына и старалась сохранять лицо в глазах общественности.

«Вы в порядке?» — спросил меня один журналист. Я ответила ему честно, не зная, что то, что я скажу, найдет отклик у очень многих — молодых мам и пожилых, и всех, кто тихо страдал. Мой неожиданный ответ, казалось, давал людям разрешение говорить правду. Но больше всего мне помог даже не честный ответ, а сам вопрос.

«Спасибо за вопрос, — сказала я. — Не многие люди спрашивают, в порядке ли я».

Сидя на больничной койке, я видела, как страдает мой муж, пытаясь в то же время поддержать меня, и я поняла, что единственный способ начать путь к заживлению ран — это сначала спросить: «Ты в порядке?»

В этом году многие из нас на пределе. Потери и боль коснулись каждого из нас в 2020 году. Мы слышали об этих случаях: женщина начинает свой день так же нормально, как и любой другой, но затем ей звонят, чтобы сообщить — она потеряла свою пожилую мать из-за Covid-19.

Мужчина просыпается в хорошем настроении, может быть, немного вялым, но ничего необычного. У него положительный результат на коронавирус, и через несколько недель он, как и сотни тысяч других, умирает.

Молодая женщина по имени Бреонна Тейлор засыпает, как и каждую ночь раньше, но она не доживает до утра, потому что полицейский рейд так страшно закончился.

Джордж Флойд выходит из круглосуточного магазина, не понимая, что сделает последний вздох под тяжестью чьего-то веса, и в последние минуты своей жизни зовет маму.

Мирные протесты становятся насильственными. Здоровье быстро переходит в болезнь. В местах, где когда-то была община, теперь есть разделение.

Вдобавок ко всему кажется, что мы больше не согласны в том, что же является правдой, а что нет. Мы не просто сражаемся за свое мнение о фактах; мы поляризованы по поводу того, является ли факт фактом. Мы расходимся во мнениях относительно того, реальна ли наука. Мы расходимся во мнениях относительно того, были ли выборы выиграны или проиграны. Мы не согласны в вопросе о ценности компромисса.

Эта поляризация в сочетании с социальной изоляцией, необходимой для борьбы с пандемией, заставляет нас чувствовать себя еще более одинокими, чем когда-либо.

Однажды — я тогда была подростком — я сидела на заднем сиденье такси, пробираясь сквозь суету Манхэттена. Я выглянула в окно и увидела женщину, которая разговаривала по телефону. Она рыдала, стоя на тротуаре, все видели ее. Тогда город был для меня новым, и я спросила водителя, стоит ли нам остановиться и посмотреть, не нужна ли женщине помощь. Он объяснил, что жители Нью-Йорка проживают личную жизнь в общественных местах. «Мы плачем на улице, наши эмоции и истории открыты для всеобщего обозрения, — сказал он мне. — Не волнуйся, кто-нибудь на том углу спросит ее, в порядке ли она».

Теперь, все эти годы спустя, в изоляции оплакивая потерю ребенка, утрату общей веры моей страны в то, что является правдой, я думаю об этой женщине из Нью-Йорка. Что, если никто не остановился? Что, если никто не увидел ее страданий? Что, если никто не помог? Я бы хотела вернуться и попросить таксиста остановиться.

В этом опасность изолированной жизни, когда печальные, пугающие или священные моменты переживаются в одиночестве. Никто не остановится, чтобы спросить: «Ты в порядке?»

Потеря ребенка — почти невыносимое горе. Его переживают многие, но мало кто говорит об этом. Переживая боль нашей потери, мы с мужем поняли, что из 100 женщин 10 или 20 сталкиваются с выкидышем. И все же, несмотря на ошеломляющую общность этой боли, разговор об этом остается табуированным, пронизанным (необоснованным) стыдом и продолжающим цикл уединенного горя.

Но есть и те, кто смело делятся своими историями; они открыли дверь, зная, что, когда один человек говорит правду, это дает всем нам право делать то же самое. Мы узнали, что, когда люди спрашивают, как у нас дела, и когда они действительно слушают ответ с открытым сердцем и разумом, груз горя часто становится легче — для всех нас. Получив приглашение разделить нашу боль, мы вместе делаем первые шаги к исцелению.

Итак, в этот День благодарения мы планируем праздник, не похожий ни на один из предыдущих — многие из нас разлучены со своими близкими, одиноки, больны, напуганы и, возможно, изо всех сил пытаются найти что-то, что угодно, за что можно быть благодарными. Давайте попробуем спросить других: «Ты в порядке?»

Как бы мы ни были несогласны друг с другом, как бы мы ни были физически дистанцированы, правда в том, что мы связаны более, чем когда-либо, из-за всего, что мы вместе и по отдельности пережили в этом году.

Мы приспосабливаемся к новой норме, когда лица скрыты масками, но это заставляет нас смотреть друг другу в глаза — иногда наполненные теплом, иногда слезами. Впервые за долгое время мы, люди, действительно видим друг друга.

Мы в порядке?

Мы будем.

Источник