* * *

Сакура и крест

«Я долго исследовал путь воина и пришел к выводу, что путь воина — это путь смерти.
Только тот, кто уже простился с жизнью, может одержать победу в бою»
иг. Валериан (Головченко)

Иг. Валериан: Возможно, такое суждение покажется кому-то довольно поверхностным, но японское мировосприятие — в чем-то более образно. И порой этот образ оказывается более гармоничен, нежели длительная цепочка сухих логических рассуждений. Этот образ можно сравнить с единственным иероглифом, в то время, как европейцу требуется слишком много букв.

Японцы уже понимали, что времена военного феодализма скоро канут в лету. Военно-феодальный строй общества работал веками, и им было очень сложно в одночасье от него отказаться. Он был совершенной машиной, но ничто не вечно. Наступали новые времена, и даже попытка самоизоляции могла лишь на время отсрочить их приход.

Падение власти сёгунатов и возвышение статуса императора в XIX в. Европеизация и строительство мощного флота. Милитаризация и возрождение военно-патриотических настроений в народе в первой половине XX в. Индустриализация и захват соседних территорий во время Второй мировой войны. Атомная бомбардировка и позор поражения. Развитие промышленности и появление сверхсовременных технологий. Американизация и традиции корпоративной этики. Сверхскоростные поезда и палочки для еды. Все это — неотъемлемые части новейшей истории Страны восходящего солнца.

История о том, как местный мастер-оружейник, используя грязь из прибрежного болота, насыщал микроэлементами полоски металла и делал уникальные клинки, — и по сей день завораживает. Однако то, на что он тратил год, сегодняшние новые технологии позволяют сделать максимум за неделю. Хорошо это или нет — каждый решает сам.

* * *

Консервативные представители самурайского сословия считали христианство духовной заразой. Своеобразным вирусом, который подорвет сами основы их общества. Именно поэтому свою позицию по отношению к миссионерам и обращенным японский рыцарь обозначил довольно четко. Более трехсот лет христиане подвергались преследованиям, запретам и показательным массовым казням. Эпоха Мейдзи снова позволила миссионерам посещать Японию, но запрет, наложенный на христианство, до сих пор не был снят. Охота на христиан продолжалась вплоть до 70-х годов XIX века, пока под давлением извне, со стороны Европы и США, запрет не был снят.

Иг. В.: По словам моих знакомых, живших в Японии, в наши дни куда легче отыскать самурая у нас, в Украине, нежели там. Япония сегодня — это офисный планктон и аниме-культура. Иногда они, конечно, вспоминают о том, что они самураи. Когда изрядно подвыпьют... саке? Да нет, самой обычной водки. Те, кто до сих пор старается хранить свою традицию — либо кучка маргиналов, либо настоящие аристократы.

Вспомнить хотя бы автомобили Мицубиси. Их эмблема — символ их древнего клана, который устойчиво существует в Японии века эдак с шестнадцатого. И то, что противостояния этих кланов из физического уничтожения друг друга на полях сражений переросло в корпоративно-финансовое противостояние — не более чем законы времени. Но своих отпрысков, они воспитывают согласно традиции. Конечно, они всю жизнь будут ездить на дорогих машинах и сидеть в шикарных офисах, даже если не будут владеть мечом, рисовать иероглифы и писать «дурацкие», но, тем не менее, красивые стишки. И без этого он никогда не станет аристократом.

Есть, конечно, еще одна категория людей, которые до сих пор живут согласно японским традициям. Это якудза — японская мафия. Они держаться за традицию как за спасительную соломинку, ведь стоит на шаг от нее отступить — как они тут же развалятся. Они живут этим.

Япония — островное государство с «островным» менталитетом. Поэтому когда к ним прибыли первые христианские миссионеры, португальские иезуиты, — их просто перерезали. А оставшихся после них обращенных уничтожили во время симабарского восстания.

Христианство пугало японцев не столько своей чуждостью, сколько схожестью самых высоких и благородных порывов, всем тем, что с легкостью может найти отклик в душе японца. И как следствие — полностью поменять какие-то векторы в его менталитете.

* * *

В такое непростое время (как для самих японцев, так и для их гостей) теплым июльским утром на остров Хоккайдо и прибывает иеромонах Николай (Касаткин). Территория его деятельности ограничивалась только русской миссией, тем не менее, он буквально с первого дня начинает изучать японский язык и глубоко проникается традициями Страны восходящего солнца. Изучая быт, культуру и язык народа, на чьей земле ему предстояло жить, он не просто расширял свой кругозор как личность, но и искал путь к загадочной японской душе — как духовный наставник.

Святитель Николай Японский

Иг. В.: Святитель Николай Японский был действительно великим человеком. Великим в своей естественной простоте, отсутствием нарочитого пафоса и менторского тона. Ведь даже сегодня православный священник, приходя в институт или другое общественное место, мнит себя «миссионером в стране папуасов». Не задумываясь, порою, над тем, что некоторые из этих «папуасов» пишут в два раза грамотнее, чем он сам. Прежде чем что-либо объяснять кому-то, научись понимать его сам. Прежде чем поучать — научись учиться.

Приехавший в Японию иеромонах Николай (Касаткин) не считал японцев дикарями или варварами. Он изучал их традиции и образ жизни, дав им понять, что уважительно относится к ним. И хотя долгое время территория его деятельности была ограничена лишь стенами русской миссии в Хакодате, это, в конечном итоге, привело его к успеху. Однако, как справедливо подмечено, «где нет конфликта — нет драматургии».

* * *

Иг. В.: Савабэ жил припеваючи и просто балдел от собственной «японскости». Думаю, он, как и остальные его соотечественники, не был настроен агрессивно по отношению к другим культам. Ведь Япония издревле была многорелигиозной страной — буддизм, синтоизм, конфуцианство, дзен-буддизм... Но только не христианство. Оно ведь не было в достаточной степени японизировано.

Именно поэтому он примыкает к «Сонно Дзеи». Ведь у нашего жреца-самурая давно чесались руки пойти нанести визит пришельцам. Но велика ли честь зарубить какого-то матроса или портового грузчика? Как-то это не по-самурайски.

Его жертвой должен был стать кто-то знаковый. Или хотя бы... умеющий держать в руках меч. Потому он и посетил русскую миссию с вполне конкретной целью: предложить свои услуги дипломатам в качестве учителя по владению мечом. Таким образом он подыскивал себе достойного соперника.

Но, будучи человеком умным и по-своему духовным, он разглядел нечто большее — духовный центр этих людей. Отца Николая.

Тут уже можно и забыть о мече — вот он, достойный противник!

Учитель и Сенсей

«Когда человек принял решение убить кого-то, не следует искать окольных путей,
даже если осуществить это сразу очень трудно.
Его решимость может ослабнуть,
он может упустить возможность и в результате не добьется успеха.
Путь самурая — это прямой путь, не допускающий промедления,
и поэтому главное — действовать сразу»
Хагакуре. Сокрытое в листве

Иг. В.: Каково же было удивление Савабэ, когда стоящий перед ним гайдзин, то есть чужак, не испугался перед лицом приближающейся неминуемой смерти. Это пока что ничего не значило для Савабэ, но уже вызывало скрытое уважение.

Русский священник спокойно сказал ему, что если жрец хочет его убить, то может почти беспрепятственно это сделать. «Почти», поскольку согласно самурайской традиции он должен предоставить даже самому заклятому своему врагу право на достойную смерть.

В этот момент Савабэ просто не мог не понять, что перед ним тот, кто с большим пониманием и почтением относится к японской традиции. Перед ним со спокойной готовностью принять достойную смерть стоял настоящий воин — настоящий самурай. И уже было не важно, что он был иностранцем, выглядел иначе, верил в другого Бога. И даже то, что в его руках не было меча — ведь, в сущности «Самурай без меча подобен самураю с мечом. Только без меча».

Святой объяснил пришедшему к нему убийце, что единственно достойной смертью для него будет смерть за свою веру во Христа. А для этого пришедший его убить должен хорошо знать и понимать хотя бы основы Православия. Жрец-самурай был готов выслушать святого. Ибо лишить права на достойную смерть такого бесстрашного человека стало бы для Савабэ потерей лица.

Он не убил отца Николая в ту ночь, а напротив, долго беседовал с ним о Пути. И о Том, Кто однажды Сам сказал о Себе: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин. 14:6).

Со временем беседы этих настоящих воинов становились все более частыми и продолжительными. А в 1868 году бывший синтоистский жрец и мастер кэндо Савабэ Такума принял от рук отца Николая Святое Крещение с именем Павел. Он открыто исповедовал себя православным христианином, что приводило, порой, в ярость его соотечественников.

Он смело проповедовал православие своим соплеменникам по всей Японии, часто в таких отдаленных ее уголках, куда доступ иностранцам был закрыт. А через некоторое время, в 1875 году, и сам стал первым православным священником-японцем. Своим духовным отцом и наставником он всегда считал того, кто привел его к свету Истины — святителя Николая (Касаткина).

Отец Павел Савабэ успешно осуществлял священническое служение, и во многом благодаря ему в последующие десятилетия Церковь в Японии активно разрасталась и укреплялась. Отец Павел пережил своего учителя и епископа всего лишь на один год и блаженно почил в 1913 году, в возрасте 79-ти лет. Верится, что и сейчас он вместе со своим наставником невидимо для нас предстоит Небесному Престолу Божьему.

о. Павел Накаи и святитель Николай

Видно, Господь гораздо лучше нас учитывает все национальные особенности. И очень промыслительно, что первым священником-японцем стал именно настоящий самурай, великий воин и мастер меча. Иначе и быть не могло!

К вопросу о Бусидо: бойцы и развратники – рыцари и убийцы

«Если человек начинает заниматься мужеложством в молодости,
он может опозорить себя на всю жизнь. Опасно не понимать этого.
Таково было мнение Накано Сикибу»
Хагакуре. Сокрытое в листве

— Есть ли схожесть между путями воина и христианина?

— Самое важное в бусидо — это философский подход к собственной жизни и смерти. К смерти — прежде всего, ибо «Достойная смерть всегда предпочтительнее недостойной жизни». Можно сказать, что в этом вопросе христианская и самурайская традиции идут параллельно. Можно сказать и иначе — имеют множество точек пересечения. Ведь «Мудрость мудра везде». Например:

Если ты живешь и не выполнил свой долг, то такая жизнь позорна.

Если ты погиб, не выполнив свой долг, то это — «собачья смерть». Впрочем, тут бывают исключения.

Если ты выполнил свой долг и умер, ты — герой. О тебе будут слагать легенды.

Но если ты выполнил свой долг и остался жив, то, либо ты еще не выполнил свой долг... либо это чудо.

В традиции православной аскетики есть такое понятие, как память смертная. Это отнюдь не подобие «духовной некрофилии», не рисование в уме кладбищ, гробов и скелетов. Это просто напоминание себе о том, что твой земной путь короток и конечен. И, как точно выражались самураи, «Собственно не столь важно кем ты жил, важно — кем ты умер. Хотя вся предшествующая достойная жизнь служит подготовкой к достойному исходу из нее».

Православные святые подвижники рассуждали на этот счет абсолютно сходным образом. Порой разницу в изложении подобных мыслей замечаешь лишь в том, что мысли христианских аскетов более пространны. Это не удивительно. Тут дело даже не в риторической школе поздней античности или византийской словесности. У пустынножителей было достаточно времени, чтобы порассуждать и озвучить свои мысли. Напротив, воин такой возможности не имел. Каждый миг жизни в боях мог стать для него решающим и последним.

Поэтому дерзну заметить, что, по-моему, именно самураи сказали о смысле этой самой памяти смертной очень коротко и доходчиво: «Я долго исследовал путь воина и пришел к выводу, что путь воина — это путь смерти. Только тот, кто уже простился с жизнью, может одержать победу в бою». Действительно, когда ты свободен в этом мире от всего, когда даже стремление жить не сдерживает твое желание исполнить свой долг — ты непобедим!

Если ты, читая некоторые поучения великих воинов древности, заменишь слово «господин» на «Господь», подразумевая Господа Бога и Творца своего, то, возможно, сможешь понять нечто очень важное. Например: «Быть слугой означает не что иное, как оказывать поддержку своему господину, вверяя ему все свои чаяния и отрекаясь от личной выгоды».

Само собой, в бусидо есть и абсолютно несопоставимые с христианством вещи. Но это не порождение мысли или традиции. Это, повторюсь, порождения острова и островного менталитета. Но в остальном эти мысли — квинтэссенция решимости человека долга. Воина, которому некогда раздумывать, а нужно действовать.

— Может ли православный христианин следовать кодексу Бусидо?

— Может. Думаю, из того, что я встречал, лучшим ответом на этот вопрос стала книга Андрея Кочергина «Мужик с топором». Достойный дядя. Так что православный воин может следовать основам бусидо, само собой, с определенными поправками.

Например, если ты осознал, что твоя жизнь недостойна, то согласно бусидо, обязан совершить сэппуку (харакири). Ну, а если ты еще и принадлежишь к аристократам, то рядом с обнаженным мечом будет стоять кайсяку — твой хороший друг, который сразу после того, как ты распорешь себе брюхо, в один удар снесет тебе голову. Быть ассистентом при таком традиционном самоубийстве не считалось доблестью, однако отказ был невозможен.

Но даже с японскими сегодняшними реалиями это трудно сопоставимо. Ну, а уж в Киеве зимой хорошего кайсяку совсем не найти, тем более среди друзей. И не удивительно, что уже в XIX веке, искусство кайсяку в Японии начало сходить на нет. А для православного человека самоубийство — самый страшный грех, ибо в нем уже невозможно раскаяться.

Многие будут удивлены, но самоубийство даже в японской традиции было не единственным выходом из бесчестной ситуации. Парадоксально, но и в бусидо существует традиция покаяния, очень похожая на христианскую. Самурай так же... мог стать монахом!

Это не был способ демонстрации духовности. Он начинал новую жизнь с чистого листа. Начинал, «навсегда став никем, и зовут его никак». Он уже никогда не возьмет в руки меч и не будет участвовать в общественной жизни. Он умирает для мира! С этих пор, он может только просить подаяния и молиться. Другой вопрос, что многие самураи шли более легким путем — убивали себя. Христианство исключило такую возможность, оно предлагает осознать свои ошибки и исправиться.

— Как относиться к попустительному отношению к гомосексуализму в самурайской среде? Как к упадку морали, вырождению ценностей, деградации общества?

— Там не все так просто. Подобные отношения, именуемые «сюдо́», существовали в самурайской среде со времен средневековья до середины XIX в., о чем даже упоминается в «Хагакурэ». Однако эта «регламентированная педерастия» стала исчезать под влиянием западной культуры и христианской морали.

Впрочем, и в предшествующие периоды отношение к этому в разных кланах и у разных людей в Японии было различным. К чему приводили такие отношения, и чем обычно заканчивались, прекрасно проиллюстрировано в японском кинофильме «Табу» (1999 г.), где «одна паршивая овца быстро погубила все стадо». Современным же «апологетам содомии» рекомендую зайти в любое японское додзё и рассказать тренирующимся там, что они, как и их предки — мужеложцы.

— По одной из версий, ниндзя произошли от... монахов-отшельников. Казалось бы, что общего может быть у священнослужителя и наемного убийцы?

— Демонстрируя образ ниндзя в современной масс-культуре, японцы откровенно подыгрывают нашим запросам. Спрос в очередной раз породил предложение.

В традиционном японском понимании самурай — рыцарь, воин с некими морально-этическими принципами. Ниндзя же, напротив — наемный убийца.

В нашем расхожем представлении ниндзя — это ловкий безликий герой в черном, с обязательным мечом за спиной. На деле же он гораздо чаще мог выглядеть как крестьянин, торговец, стражник или даже гейша! Настолько ничтожным и непривлекательным, что, не привлекал ничьего внимания. То есть — был незаметен!

Напротив, это самурай был часто «эффектным» из-за традиционных условностей. А ниндзя оказывался эффективным именно по причине свободы от этих норм, принципов и условностей. О ниндзя говорили скорее со страхом, как о коварных и подлых убийцах, к услугам которых самурайские кланы, тем не менее, прибегали для достижения своих военно-политических целей. Но о славе и доблести там речи не было.

Все же, озвученная версия, наверно, имеет право на существование. Хотя и с определенной долей условности. Дело в том, что жизнь в отшельничестве на природе и нежелание встречаться с людьми кого угодно превратит в ниндзя. Инстинкты и рефлексы вырабатываются сами собой.

Действительно, даже в христианстве существуют аскетические практики, требующие особого благословения, а значит, самые сложные. Это — затворничество, отшельничество и юродство. Ведь те отшельники, о которых нам стало известно — мизер от общего числа практиковавших. Многие попросту быстро умерли, одичали или сошли с ума. В среднем из ста человек выживет двадцать. И из этих двадцати только один станет великим подвижником. Все остальные скорее превратятся в идиотов. Поэтому, наверное, у кого же еще шпионам-невидимкам было учиться терпеливости, скрытности и незаметности, как не у монахов-ямабуси?

— Можно ли найти общие черты в философии ниндзя с христианством?

— Исходя из вышесказанного — с большим трудом. Восточная Церковь, Православие не знало даже такого явления как военно-монашеские ордена, заполонившие средневековую Западную Европу. Но вспомнить Куликовскую битву все же стоит.

Отправляясь с войском на решающую битву, князь Димитрий Донской заезжает за благословением и молитвенной поддержкой в Свято-Троицкий монастырь к преподобому Сергию, игумену Радонежскому. Святой основатель и игумен обители не только благословляет благоверного князя на защиту Отечества, но и дает ему в подмогу двух иноков — известных Александра Пересвета и Андрея Ослябю, бывших некогда весьма искусными воинами.

Вы спросите меня, как принявшие монашеский постриг люди могут брать в руки оружие? Ведь напомню, в Православии не было и нет института воинствующих монахов. А оказывается — могут! Именно по этой причине преп. Сергий в тот же день постригает обоих монахов в схиму — высшую монашескую степень. Зачем? Да потому, что они уже добровольно приняли смерть. Фактически этим постригом, их отпели еще при жизни. Оба богатыря прекрасно знали, что не вернуться с поля боя.

Воспитанники и преподаватели семинарии. В центре - святитель Николай

И вот, перед началом сражения Пересвет сходится в поединке с Челубеем. Секрет воинского искусства последнего был до неприличия прост — он был аномально огромен. И только поэтому мог удержать копье, которое на целый метр было длиннее обычного. Он бы в любом случае пронзил Пересвета раньше.

Шансов выжить — никаких. А вот шанс победить очень даже неплохой, если учесть горделивую самонадеянность противника-великана. Как говорят: «Большой шкаф громче падает!». Победа ведь в том, чтобы противник лишь первым свалился с коня.

И тут мы в который раз обращаемся к древней восточной мудрости боевых искусств: «Сильный победит слабого. Техничный победит сильного. Умный победит техничного. А мудрый одолеет умного». Если отбросить все пафосное благолепие и сусальные легенды, которыми оброс этот поединок, можно примерно себе представить, что говорил тогда соратникам Пересвет:

— Может, кто-то из вас и собирается вернуться домой к женам и детям, я же намерен вернуться лишь к Богу. Поэтому мы поступим вот как. Снимайте с меня броню и верните мое монашеское облачение. Оно достаточно свободное и просторное. И не факт, что он попадет мне сразу в сердце. Хотя в меня, думаю, попадет обязательно. Но ведь метр — не такое уж большое расстояние, и, преодолев его с вражеским копьем в теле, я, други мои, постараюсь врубить свое копье ему прямо в череп. А это я умею. Ведь когда-то я был хорошим воином. И пока я буду, сидя в седле, быстро доходить от сквозного проникающего ранения, татарский батыр со стальным наконечником в голове уж точно упадет с коня. И больше не встанет.

Так все и произошло. Он заранее знал, на что идет. После чего он подъехал к своим и сказал: «Ну вот и все. Я в седле. А противник пал». И умер. Вот то самое великое воинское искусство, о котором говорили и самураи. Ведь напомню, что подлинная мудрость мудра везде.

Конечно, мне могут возразить, мол в Писании сказано: «Не убий!». Я отвечу так: думаю, есть пяток вещей, за которые не жалко отдать свою жизнь и/или забрать чужую. Кстати, совсем не уверен, что собственная жизнь обязательно входит в эту пятерку. Часто мы слышим оправдания убийц: «Я защищал свой дом, имущество, машину!». Да завтра твоя машина не будет стоить ничего. Не так давно пределом мечтаний советского человека была белая «Волга», ковры, хрусталь и огромный кассетный видеомагнитофон. Сейчас над этим можно смеяться. Времена меняются. Но есть ценности, которые не подвластны времени и остаются таковыми навсегда.

Ладо Гегечкори

Источник