Семья — это тяжело и прекрасно. Об «игольном ушке», оставшемся позади.

На семью надо вкалывать. Я не столько про матчасть говорю, но о том, что семейная жизнь сама по себе — тяжелый труд. И он никогда не станет каторжным только в случае, если будет осмысленным.

До свадьбы супружество мне представлялось в романтической дымке: все время вместе, общий досуг, путешествия, кольца, фотографии в рамочках, ужины при свечах (кто их будет готовить, я не задумывалась). В итоге к этому важному этапу я подошла избалованной и изнеженной девочкой с приступами экзистенциальной хандры и признанием своей исключительности, мол, кому же я, такая чудесная, достанусь?

И вот мы поженились — и вскоре родился сын. Как же тяжело мне было протиснуться в новую жизнь! Похоже, верблюду сквозь игольное ушко протискиваться было легче. Муж постоянно на работе, а я одна дома с маленьким ребенком, горами стирки, глажки, посуды. Мне надо успеть приготовить еду и убраться, погулять, искупать, поиграть и покормить. Вечером придет супруг, и встретить его нужно не в пижаме с растянутыми коленками, а опрятной, с улыбкой и чистой головой. Мне было тесно и тяжело, но я, слава Богу, прошла через это «ушко». Я позабыла о своей исключительности, а экзистенциальную хандру как рукой сняло. Я тружусь в поте лица, худею, качаю мышцы, нервничаю и суечусь, но поверьте, я счастлива.

Думаю, нет ни одного холостяка, который бы в глубине души не ощущал пустоту и бесцельность своего существования, зато есть много счастливых семей. Жизнь их, конечно, далеко не безоблачна. Холостой стремиться к свободе и легкости, но, достигая их, парит в воздухе, теряет ориентиры и смысл.

Недавно прочла книгу «Невыносимая легкость бытия», особо отметив лишь такую мысль во вступлении: «Самое тяжелое бремя есть одновременно и образ самого сочного наполнения жизни и, напротив, абсолютное отсутствие бремени ведет к тому, что человек становится полуреальным, и его движения столь же свободны, сколь и бессмысленны».

Примерно о том же писал и Федор Достоевский: «Мне пришло раз на мысль, что, если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказав его самым ужасным наказанием, то стоило придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмысленности».

Бремя легко, когда оно наполнено смыслом. Живя в семье, мы должны понимать, для чего трудимся, зачем нужно себя бесконечно понуждать, и не только к домашним делам, но порой и к ласке, и к общению. Ради чего или кого топчем свои принципы, отказываемся от собственного «я», не ищем другой судьбы? Стоит понимать, что все промыслительно. Все, что с нами происходит, — не пустая случайность. И человек рядом со мной — не первый встречный, а посланный мне Богом. А жизненная ситуация, в которой я оказалась, дает лучшие условия для моего спасения.

Люди, которые меня окружают, должны быть объектами моей любви. Человек только тогда счастлив, когда полностью отдает себя другим. Любовь — это не данность, а кропотливый, многолетний труд. Семья основывается на любви. Она — частное проявление любви, наиболее распространенная ее форма. Семья — форма, любовь — содержание. Семья дает возможность практиковаться в любви и самопожертвовании, соизмерять свои интересы с интересами близких.

Очень важно понимать, что мой труд и мои усилия — не столько для моего мужа или детей, сколько для Бога. Ожидание похвалы и благодарности чревато ссорами, разочарованием, депрессией, потерей смысла жизни. Да, потерять смысл жизни возможно, когда вся жизнь — это семья. С рождением ребенка, крошечного и хлопотного, мир сужается до размеров малогабаритной квартиры, а круг общения ограничивается в лучшем случае родственниками. В конфликтной ситуации женщина не может переключиться на работу или друзей, она мусолит проблему и зацикливается на ней, тем самым усугубляя положение. Когда в семье неполадки, кажется, что рушится вселенная. Тем важнее уметь вылезать из болота своих мыслей, вытаскивать себя за волосы, как делал сказочный барон Мюнхгаузен. Нужно цепляться за небо, прибить где-нибудь высоко-высоко гвоздь, за который всегда можно ухватиться. И хвататься почаще!

Даже мой почти идеальный муж не будет по сто раз на день благодарить меня за то, что я помыла пол или зашила носки. Не будет говорить «спасибо» и сын, потому что он и говорить еще не умеет. Но мне этого и не надо. Это мое служение. А то, чего не заметят люди — заметит Бог.

Надежда Семенова

«Фамилия» № 4 (11)