Путь от иллюзии к истине труден, тем более что начинается он с пустоты. Но именно она дает понять, что шел не в том направлении, — свидетельствует исповедь нашей героини.

Часто вспоминаю диалог из фильма «Королева бензоколонки»:

— Что же вы мечте изменили?

— Нет, просто я мечту изменила.

«Как бы мне хотелось, чтобы ангелы в раю хоть немного походили на балерин, есть что-то неземное в их грации, — сказал как-то раз знакомый мне писатель, мечтательно скользя взглядом по горизонту. — А Мольер вообще считал, что все болезни и несчастья, все политические ошибки возникли лишь из-за неумения танцевать», — добавил он. Мне в этот момент вспоминалось другое: пресные салаты на завтрак, обед и ужин, окровавленные пальцы на ногах и, по сути, отсутствие детства. Опыт моей жизни явно уступал поэтичной теории французского сатирика.

Американская танцовщица прошлого столетия Айседора Дункан как-то в шутку заметила: «Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю — в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского».

На свете не так много девочек, хотя бы раз не грезивших стать балеринами. И этому не обязательно предшествуют экзотические продукты в рационе их мам. Что же движет маленькими феями, готовыми последовать за Терпсихорой в путешествие, полное взрослых трудностей и недетских страданий? Наверное, заветное и немного банальное желание — подняться на тонкий носок пуанта, одеться в белоснежную пачку и вообразить себя умирающим лебедем. Гениальная музыка Сен-Санса способствует этому. Решающее слово «хочу» сказано — и любящие родители уже видят себя в партере с программкой в руках, где их чадо заявлено в главной роли. Но прежде чем они смогут крикнуть «браво» и принять поздравления от близких и друзей, потребуется немало времени и совместного труда.

В день поступления в хореографическое училище я записала в дневник четверостишие неизвестного поэта: «Добираться к мечте нелегко, / собираясь в тот путь многоверстный, / не бери в рюкзак ничего, / что не звякнет железным упорством». Благозвучие этих строк тешило слух, но понимание смысла пришло не сразу. Упорство — незаменимое качество, если связки не поддаются, а слезы, как непозволительную слабость, необходимо задушить еще до их появления.

Мы, юные ученицы балетной школы, верили, что путь усовершенствования своего тела — важный и правильный. И каждый день с этой верой переступали порог класса, где отовсюду на нас смотрели зеркала. Мы считали себя элитой, разделяли окружающих на «посвященных» и «чужих», а мир вокруг терял для нас ценность. Даже солнце светило для кого-то другого, а пища могла быть вкусной только для тех, кто не умел считать калории. Каждая минута, секунда жизни бережно приносились на алтарь богу Танца. Серые, унылые будни кропотливого труда и спартанского режима не только не пугали, а приносили радостное чувство удовлетворения. Оно знакомо каждому человеку, не понаслышке знающему, что такое физический труд. Здесь многое зависит от мотивации и поставленных целей.

Характер и личность балерины формируются во многом под влиянием классической музыки и талантливых педагогов. Учитель, владеющий лишь техникой муштры, вряд ли вдохновит волонтеров сражаться до последнего вздоха. Наши педагоги были личностями с глубоким знанием истории, литературы, живописи. Мы видели в них отражение своих кумиров, которые, в свою очередь, также боготворили своих наставников. Они вдохновляли нас до полного совершенства оттачивать и шлифовать свой инструмент — тело, убеждая в том, что музыка Чайковского совсем по-иному зазвучит на его струнах. Утонченность, грация и особенно актерское мастерство танцовщика дарят эстетическое и даже интеллектуальное наслаждение. Зритель приходит в театр, чтобы приобщиться к гармонии музыки, души и тела, и подсознательно ищет ответы на мучающие его вопросы. «От душевного к духовному», — писал апостол, и театр стал для многих ступенью вверх.

В юности не задумываешься о том, что будет через двадцать лет, и меньше всего ожидаешь скоропостижного прихода пенсии. В этом смысле балет, как и спорт, не очень благодарные профессии. Хорошо, если удалось создать семью, найти себя в иных сферах, осмыслить другие направления жизни, — и тогда в сорок лет не придется начинать все с нуля. Но те, кто достиг высших точек профессионализма, знают о невозможности служения двум господам. И с безграничной преданностью отдают себя без остатка любимому делу. Их имена вписаны в историю, на страницах энциклопедий размещены их фотографии. А было ли их одиночество оправдано, решать лишь им самим. Потомки имеют право только на благодарность.

Время неумолимо бежало вперед — экзерсисы, спектакли, аплодисменты. Каждый раз приходилось идти на сделку с совестью, если она вопрошала: «А для чего ты так стараешься?» — «Красота спасет мир, и высочайшее признание искусства — служить человечеству!» — высокопарно отвечала я себе. Мне тогда еще не доводилось слышать: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?». Эйфория от сладкого привкуса удачи кружила в вальсе. Гастроли, сцены мира, волнующие встречи со звездами...

Почему же повсюду преследовала тоска, непонятная, ничем не мотивированная? То ли от пресыщения, то ли от ожидания чего-то большего. Укрыться от нее удавалось лишь в православном храме. Здесь все огни театральных представлений гасли, стирался грим, снимались маски. Покой, тишина, мир — вот что открылось для меня настоящим счастьем. И именно этого не хватало в грохоте колес моего «успешного» поезда. В очередной раз, спасаясь в церкви от переполняющей меня пустоты, я осознала очень явно, что «всякое дело Бог приведет на суд» (Еккл. 12, 14). И стало стыдно явиться к Нему вне отшлифованного тела, без растянутых мышц, а лишь с обнаженной душой. Там уже не зритель выступит в роли судьи, а совесть. Она-то и напомнит мне о нежелании продать все свои мнимые сокровища ради одной, настоящей жемчужины, как это сделал евангельский купец (Мф. 13, 45). И я шагнула в обратном направлении, забыв о профессии, а затем шаг перешел в бег. «Только бы не оглянуться!» — повторяла я вновь и вновь, убегая не от себя, а навстречу... До сих пор уверена, что покидала поле сражения не как дезертир и предатель. Просто победа больше не имела смысла, перспектива приобрести весь мир ценой бессмертной души — была равносильна поражению.

Фрагменты судеб, лиц, событий запечатлены на пленке памяти. Иногда появляется желание оторвать от себя прошлое вместе с плотью. Кто-то уезжает в другой город, кто-то берется за ножницы и обрезает фотографии, кто-то изводит себя вопросами к себе. Почему я ошиблась в выборе цели и столько лет истратила впустую? Потратила их на стяжание аплодисментов, придавая значение децибелам их громкости, на крысиные гонки, то опережая, то отставая в борьбе за право называться «примой»?

Я искала ответы вновь и вновь, пока не поняла, что ошибками не надо гордиться, их не надо коллекционировать, на них надо учиться. И любой опыт может стать бесценным, если обратить его на пользу наступающему дню. С «эффектом зеркала» жить нелегко, так и тянет в него полюбоваться, Но ведь правильно говорят — врага нужно знать в лицо. Тем более что курс бойца по спецфизподготовке пройден, пособие «Как лучше справиться с саможалением» изучено, аттестат «по борьбе с голодом, сном и усталостью» на полку положен. Осталось научиться использовать все эти навыки не ради тщетной славы и одобрительного шепота из-за кулис.

Уже много лет мне сниться один и тот же сон. Придавать снам значение, а тем более толковать их, дело не душеспасительное. И все же: гаснет свет в зрительном зале, тишина. С первыми нотами понимаю, что сейчас мой выход. Софиты непривычно слепят глаза, впереди кода — тридцать два фуэте. Страх, сомнения, тесные пуанты, скользкий пол. Первое фуэте, второе, третье... Просыпаюсь в панике: «Вдруг не получиться дотанцевать до конца?» Воспоминания о том времени стремительно врываются в мою темную спальню. Теперь они вовсе не непрошеные гости, а старые добрые друзья из прошлого. Пусть лишь во сне, но благодаря их визиту юная ученица вновь аккуратно штопает заветные пуанты, закалывает непослушные кудри, тянет носок и замирает в прыжке.

Понимание приходит с годами. И чувство благодарности тоже. Наверное, не была бы я так счастлива сегодня, если бы однажды не примерила на себя костюм лебедя. На свет должен родиться шедевр, мой очередной ребенок, неповторимый, как и каждая душа у Господа. Балет преподал мне уроки терпения, научил не бояться боли и не жалеть себя. Пришло время сдавать самый главный экзамен. Мне боязно, но я крепко сжимаю в руке найденную жемчужину. А незаконченное фуэте — это вовсе не страшно, тем более, когда снам не веришь.

Матушка N

«Фамилия» № 4 (11)