На меня всегда производили большое впечатление книги, в особенности жития святых и рассказы о хороших поступках хороших людей. Прочитаю — и хочется уподобиться этим чудесным людям, сделать что-то для ближнего своего.

Помню, поразил меня один эпизод из книги «Несвятые святые»: цыган прицепился к батюшке с просьбой дать денег, денег у того не было, и он отдал цыгану свои сапоги, а сам зашлёпал босиком по лужам.

Было лето, я сразу начала мечтать о том, как подойдёт ко мне бедно одетая женщина в порванных сандалиях, а я возьму да и отдам ей свои — и пойду себе дальше. И даже не вспомню о том, что в метро босиком не пускают.

Осенью к моей мечте добавилась деталь: я не просто отдам свои ботинки, а поменяюсь. Как-то не хотелось промерзнуть по дороге домой и свалиться с воспалением лёгких.

Время шло. Бездомные женщины мне встречались, но все довольно нормально обутые. Было жаль расставаться с мечтой, тем более что обуви у меня было много. Подарила подруге две пары босоножек, оставила в людном месте пару осенних сапог, пару зимних чуть не отдала знакомой девочке-подростку, которой была нужна тёплая обувь, но в последний момент у неё появились собственные. Это всё радовало, но всё было не то: хотелось отдать то, что самой необходимо. Да ещё так эффектно отдать.

Когда затрещали морозы, стало ясно, что, сложись с таким нетерпением ожидаемая мной ситуация, я в лучшем случае предложу зайти в магазин «Second hand» и купить там обувь — если будет поблизости подходящий магазин и если будет с собой достаточно денег...

Я уже почти смирилась с тем, что «светлую мечту» придётся отложить до следующего лета, как наконец представилась возможность узнать, чего на самом деле стоят мои «высокие стремления».

Однажды в воскресенье муж вернулся со службы с другом, у которого в дороге оторвалась подошва от ботинка, до половины — прямо как у волка из «Ну, погоди!». Они купили по пути суперклей, но дома стало ясно, что подошву уже ничем не спасти. Муж принёс свои ботинки (без шнурков) — они оказались впору, а я, ликуя, стала вытаскивать шнурки из своих: «Ну, наконец-то я могу пожертвовать тем, что самой нужно!».

Вскоре я увидела друга, прохаживающегося в «обновке»... без шнурков. На мой вопрос он сказал, что там какие-то сложные крючочки, ботинки и так плотно сидят, ему очень удобно, и вообще — всё хорошо, не нужно беспокоиться. А я действительно сильно беспокоилась: из нагрудного кармана его куртки выглядывали кончики моих шнурков. Зачем он их туда положил? Почему не вернул? Было неудобно спросить, ведь заглядывать в чужие карманы некрасиво. Скорее всего, машинально запихнул — чтобы потом потерять или выбросить. А шнурки были такие красивые, не скользкие, такой подходящей длины, с такими удобными нерастрёпанными кончиками...

Ещё совсем недавно я была готова отдать свою обувь и остаться босиком на улице, а теперь мне от души было жаль шнурков...

В общем, получилось всё не так, как представлялось. Но и этого было достаточно, чтобы понять разницу между «идеальным порывом» и реальной жизнью. Оказалось, порыв долго не живёт, он быстро угасает, а на смену ему приходит то, что действительно живёт в душе — чувство жадности, элементарной привязанности к вещи. Я поняла, что жертвовать — это не удовольствие, это когда от себя отрываешь, себя пересиливаешь. Это неприятно, больно, да ещё и стыдно от сознания того, какой ты на самом деле. Столько вот открытий принесла мне пара шнурков...

Валентина Деева