Известный священник, протоиерей, — об Америке, похожей сегодня на СССР накануне распада, о нашей диаспоре, о Павликах Морозовых, о том, чем опасны однополые браки и почему Штаты перестали быть страной мечты.

— Отец Андрей, мы слышали, что вы побывали в США и были поражены многим увиденным там. По сути, для вас развеялись многие мифы, присутствующие у украинцев в отношении этой страны...

— Я впервые побывал в Штатах. Маршрут моих путешествий случайно совпал с «местами славы» Аль Капоне. В Чикаго он начал свою деятельность, а закончил в Сан-Франциско, в тюрьме Алькатрас. Мое путешествие тоже началось в Чикаго, а завершилось в Сан-Франциско. Правда, не в тюрьме, слава Богу, а в Форт-Россе, бывшем русском поселении, воспетом в опере «Юнона и Авось». Я ехал в США с неким страхом и трепетом. Сегодня мир очень американизирован и голливудизирован, ходит в джинсах и жует жвачку. Потому, чтобы понять этот мир, нужно понять и саму Америку. Могучая христианская империя, эдакий новый Рим, который прошел период республиканской свободы и вошел в стадию имперского загнивания. Владеющий всем и потихоньку умирающий. Еще хватает легионов на границах, но уже не хватает ума в головах. Основной вывод — Америка перестала быть страной-магнитом. Она уже не притягивает людей серьезного масштаба. Раньше она тянула к себе все самое сильное, интересное, свободное, умное. Да, может, молодежь еще и рвется туда по каким-то своим маргинальным мотивам, но это не то. Америка все больше становится похожа на СССР позднейших времен.

— То есть США — накануне распада, как когда-то Союз?

— Я не могу делать таких выводов. США все еще продолжают быть великой страной. Инерции ее величия еще хватит на какое-то время. Тормозной путь паровоза длиннее, чем велосипеда. Но сроков здесь нет. Все может рухнуть очень быстро. Я не хочу этого падения. Потому что если такой «шкаф» рухнет, то волна будет похлеще цунами, и накроет она и нас в том числе...

— Вы сразу ощутили эту угрозу?

— Я с первых шагов пребывания там почувствовал грусть. Некую «осень патриарха». Поначалу я не мог понять — откуда это? Возможно, оттого, что Америка потеряла свои основы, свое первенство. Взять те же небоскребы. В Абу-Даби сейчас они выше, чем в Чикаго. А ведь именно в Чикаго появились первые небоскребы. Для Америки небоскреб — это черты лица, типаж. Формы, которые сотворил их дух. Я зашел там в храм: внутри поражаешься, как он огромен. А выходишь — и ужасаешься: на фоне небоскребов его и не видно! Так, коробочка стоит среди шкафов. У нас всегда храмы строили выше, чем жилые дома. А у них — дома выше, чем храмы. Все затушевано человеческой гордостью. Да и старого доброго американского миллионера уже нет. Это сегодня вымирающий вид. Миллионером в Америке стать можно. Если работать 24 часа в сутки, не покупать дорогих машин и не разводиться с женой. Этот старый американец не швыряется деньгами, он экономен, даже скуп. Но он хорош. Однако сегодня таких экономных миллионеров становится все меньше. Перемены происходят во всем. И от людей часто слышны фразы: «Кто-то разрушает нашу страну!»

Америку накрыла «карма империй», которая настигла и Рим, и СССР. Империя не может сидеть тихо — и в этом ее проклятье. Швейцария может, Сардиния может, а империя не может, даже если у нее уже нет прежних сил. Как только она сядет тихо — от нее тут же начнут отгрызать куски. Например, Аляску или южные штаты. Потому Америка должна раздражать весь мир и ссориться с ним, доказывая всем, что она еще сильна. Но она падает...

— В чем выражается это падение?

— В Америке запущены в жизнь очень мощные новшества, которые начинают размывать самих ее жителей. Основание общества — это не богатство недр, не география, а люди — с их моральными устоями, принципами, образом жизни. Если человек нравственно здоров — он будет придумывать нравственно здоровые законы. Если же нездоров, он начнет «мутировать» и корректировать прежние законы, либо создавать новые. Иначе ему не выжить. Но вопрос не в экономике, а в том, что мутирует сам человек. Он уже не нуждается в семейственности, пуританской строгости, экономии средств и ресурсов. Прежде в Америке трудно было найти человека, который бы не ходил по воскресеньям в церковь. Они одевались в парадные одежды, потом садились за праздничный стол. Теперь же одевается кто как хочет, в церковь может вообще не ходить, нет общих семейных обедов, а если и есть, то каждый приходит со своим гаджетом и решает свои проблемы. Поколения разрезаны в общении друг с другом. Антисемейственность для Америки критична, потому что она выросла из семейственности. Ощущение перемен в человеческом психотипе очень заметно, особенно после узаконивания однополых браков. По этому поводу меня даже пригласили на Чикагское русское радио. Передача планировалась на 20 минут, в итоге мы говорили больше часа. Телефоны разрывались.

— И что говорили слушатели? Соглашались с этим законом?

— Только один звонок был «за». Аргументация слушательницы сразила своей логикой: «Церковь сожгла Джордано Бруно, так что теперь не лезьте к людям в постель!» Остальные дозвонившиеся были против, считали, что это грех. Но Верховный суд уже вынес свой вердикт. А с законом в Америке спорить нельзя. Тем более, что во главе гей-колонн идут мэры городов и сенаторы — люди, декларирующие, что власть с ними. Демократия — это власть большинства, но здесь получается, что агрессивно настроенное меньшинство декларирует свои идеи. Критиковать их публично нельзя. Это уголовно наказуемое преступление. Ты слушаешься закона везде и всегда. И тут принимается закон о том, что нужно есть не хлеб, а собачьи экскременты, и только попробуй нарушить!

— То есть о том, что ты против гей-браков, открыто говорить запрещено?

— Да. Казалось бы, я приехал из несвободной страны Украины в свободную страну Америку. Но это не так! Уезжал я с чувством, что уезжаю из несвободной Америки в свободную Украину. Вот в чем парадокс! За десятую долю слов, сказанных по поводу тех же однополых браков, я давно сидел бы в этой «свободной» стране пожизненно! Эта несвобода проявляется даже в мелочах. Например, мне отказались продавать сэндвич за наличные доллары. Никакого кэша, только электронная карта. Это тоже фактор несвободы. В Украине масса проблем, бесспорно. Посмотришь на родину — и обрыдаешься. Но, оказывается, у нас есть вещи, которые ставят нас в гораздо более свободные условия, чем в «свободной» Америке... Наличие «режима» в СССР очень помогло США. На фоне нашего безбожия они «кочегарили» свою веру: у вас веры нет, а у нас есть, вы преследуете верующих, а мы — нет, и так далее. Наше безбожие сильно их поддержало. А сейчас оказалось, что не только мы, но и они безбожники, да еще и какие! Рафинированные!

Происходит некий эксперимент над человеком. Процесс этот продуман и у него достаточно яркие характеристики. Это подмена слагаемого в одном из базовых столпов христианского мира. Согласно римскому праву, семья — это добровольный союз мужчины и женщины и одинаковое участие в божественных и человеческих делах. И вот в этой формуле древнего римского «кодекса» заменили всего одну составляющую: из «добровольного союза мужчины и женщины» семья превратилась в «добровольный союз двух людей». Скоро, видимо, сделают поправку: «союз двух живых существ», и тогда мы придем вообще к кошмару... Представьте, что в формуле закладки фундамента заменили одну из переменных. Выстоит дом? Скорее всего, упадет. Так и с легализацией гей-сообществ.

— Основной тезис защитников геев: «Какая разница, кто с кем спит?»

— С одной стороны, да, ну и спи себе, а с другой — зачем устраивать парады и кричать на весь мир? Меня на радио засыпали вопросами типа: «Мой сын гей. Что мне делать? Я боюсь за своего ребенка!» И этот страх понятен. Извращенная сексуальность имеет страшную силу, которая меняет мозг человека, его взгляд на мир. Человек необратимо меняется. Считается, что сложно излечиться от алкоголизма, еще сложнее — от наркомании, а от искаженной сексуальности не исцеляются. По крайней мере, так говорят психологи. Это ведет к мутации человека. Появляется некий новый человек-мутант. Гомосеки не будут трудиться на полях. Этот фильм о ковбоях-гомосексуалистах, «Холодная гора» — все это «сказки венского леса». Геи не будут пасти коров, обрабатывать землю. Забудьте! Возможно, это будут делать лесбиянки... Словом, это будет иная реальность, в которой нам станет настолько тошно, что мы, скорее всего, либо откажемся жить, либо вообще смиримся. И неизвестно, что из этого будет хуже.

В американских школах уже рассказывается, что пол твой не определен. Твои внешние половые признаки ничего не означают. Пол не дан тебе от рождения, ты выбираешь его сам, как свободный человек. И даже будучи мальчиком по плоти, ты можешь пол поменять. Или выйти замуж за мужчину, или быть бисексуалом. Дети все это приносят домой, рассказывают, после чего родители становятся на уши. Сделать они ничего не могут. Если папа достанет ремень и скажет: «Я тебе сейчас покажу!» — ребенок тут же ткнет тебе телефоном служб по борьбе с насилием и подаст на тебя в суд. Телефоны эти висят на всех заборах, словно 911. Павлик Морозов теперь живет в Америке. Он туда переселился. Там папа дал ему мобильный телефон, и теперь он стучит по нему же на папу.

— И какой выход видят люди?

— Кто-то вообще не водит ребенка в школу, а обучает на дому. Это сейчас очень распространено в США. Либо отдают в католические учебные заведения, что является очень престижным. Причем даже неверующие. Но там жесткая дисциплина, и не каждый ребенок это выдержит. Законопослушность и толерантность обернулись концлагерем. Приняты законы, запрещающие антигейпропаганду. О том, что это грех, — нельзя говорить за пределами храма, да и в самом храме. Везде есть стукачи. Не только Павлик Морозов уехал из России, с ним, похоже, целая бригада уехала. Они там тоже стучат, доносят и могут так защемить тебе жизнь, что не обрадуешься. Опять же, как в старом добром СССР...

Америка — протестантская страна. И на правах «хозяев» протестанты позволяют сказать, что против легализации однополых союзов. Но уже есть ряд прецедентов, когда священников за проповедь о том, что гей-сообщества — это грех, привлекли к уголовной ответственности. Есть много случаев, когда наши переезжают в Америку вместе с детьми подросткового возраста, и через годик-два обнаруживают, что у детей — нетрадиционная ориентация.

— Что, открывают в себе новые гей-таланты?

— Настоящее талант-шоу! Конечно, родители сходят с ума. Дети мучаются, а потом под давлением социума, который говорит: «Да ты чего? Все клево!» — начинают вести иную жизнь. И все. Катастрофа. Такая свобода нравственно развращает и в конце концов убивает. Потому не стоит преклоняться перед всякой свободой.

Еще одна из характеристик нынешней Америки — это «зауживание» человека. Превращение его в мох, у которого нет корней. Кустарник сломаешь — но корни все равно отростки пустят. А мох соскоблишь — и нет его. Для пиццы плоское тесто — хорошо, а для человека культурная тонкость отвратительна. Но кто-то хочет превратить человека в пиццу. Это, может, родилось из недр самого свободного человека, который вдруг решил: «Зачем мне задумываться? Зачем мне вся эта метафизика?»

— Как в этом всем обретается наша диаспора?

— В Чикаго огромная украинская диаспора. Кстати, они могут на тебя в суд подать, если скажешь что-то про Украину нехорошее. На радио был инцидент, кто-то что-то сказал о памятнике Бандере, так за десять минут вокруг здания выстроилась бригада местных националистов с транспарантами. Пришлось даже вызывать вооруженную полицию. Кстати, песню «У Львові дощ» на Чикагском русском радио заказывают ежедневно! Такой же хит, как «Мурка» на Таганке. И в Чикаго, и в Сан-Франциско я, ради интереса, заходил в украинские рестораны. Карикатура редкая. Эта игра в Украину под небом Иллинойса — такая пошлость, слов нет! Зашел туда, а потом с горя пошел пить пиво в китайский ресторан. Чтоб смыть послевкусие. А их украинский язык с американским акцентом — это что-то нездоровое! Вначале они за твоей спиной гнут жуткие маты по-русски, а потом поворачиваются к тебе и с улыбкой говорят: «Кен ай хелп ю?» И тут твоя задача — не выдать, что ты все понял. Вообще эмиграция — это грустное явление. Мышление эмигранта заключается в одном: «Сейчас, немножко посижу еще и уеду. Еще немножко. Еще немножко» И в итоге, пока жил «еще немножко» — ничего не сделал, а жизнь прошла. Никакой идеологии в пребывании в Америке нет. Есть привычка. Эмигрант — это обидное, позорное, и самое страшное — бесплодное явление.

Кстати, наоборот, американцы стали уезжать в другие страны. В Сан-Франциско один из церковнослужителей рассказал о своем сыне, который познакомился с девушкой из Беларуси и поехал туда на Пасху. Вернувшись, этот американский парень, выросший на гамбургерах, баскетболе и других американских благах, сказал родителям: «Я здесь больше жить не хочу. Хочу в Беларусь, потому что там все только начинается. А здесь скучно. Здесь все заканчивается». Мама была в шоке, а папа сказал: «Ну, если хочет, пусть потрудится». Но эта история уже из Сан-Франциско, а это другая сторона Атлантики.

— Чем запомнился Сан-Франциско?

— Там часто можно встретить такие немного апокалиптичные таблички «The end of land» (конец земли). Там резкие обрывы без ограждения, с которых можно упасть прямо в океан. Вообще, Калифорния— самый свободолюбивый штат, мать всем мерзостям земным. Альма Матер всех свинств. И там тоже было довольно грустно. Город в своей старой части низенький, ничего захватывающего там нет. Много китайцев. Я всегда считал их трезвой нацией, а там они пьют по-черному, из кафе просто выползают, причем часто один на другом. Дикое зрелище. Зато там есть и места паломничества — к мощам святого Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, монаха из СССР. О нем можно рассказывать часами. Его мощи — место паломничества.

— А что вас по-хорошему удивило в Америке?

— Удивил Форт Росс — крайняя западная точка русского пребывания на континенте. Когда наши осваивали Аляску, то спустились вниз по тихоокеанскому побережью до испанской границы. Там есть место с русскими топонимами, например, Русская ривер (Русская речка). И сейчас там много русских церквей, правда уже не действующих, потому что умерли старые эмигранты. Одно из немногих мест, где русских любят. Местное индейское племя кишайя и алеуты всегда говорили: американцы нас насиловали, испанцы пытали, а русские нам платили. Потому русских любили. Это такая рекреационная зона. Но ЮБК лучше, чем Калифорния. У нас гораздо красивее природа, мягче климат, а по смеси теплоты, природных запахов и растительных красот Крым однозначно лучше. И это непредвзято.

— Так уж мы сильно отличаемся от американцев?

— У нас есть свои яркие черты, которые делают нас уникально свободным народом. Мы находимся в области науки, культуры, мышления, ценностей христианского мира на более благоприятном полюсе. У нас меньше гражданских свобод и материальных благ, но сохранился нравственный код. Мы все еще «хордовые». Путь к медузе без нравственного позвоночника, которую несет по течению, у нас еще затруднен наличием хорды.

— Хотя многие мечтают вытащить из себя эту хорду, чтоб побыстрее стать медузой...

— Хотят, не спорю. Тем полезнее нам опыт этого «оплота демократии», который внутри совершенно проеден червями. Нам просто нужно более по-хозяйски относиться к своему месту работы, к месту жительства и людям, которые рядом с нами живут. Не нужно ни от кого ничего ждать. Ждать — не повод ничего не делать. Нельзя быть эмигрантами в своей стране. И не стоит обезьянничать или копировать. Нужно создавать свое.

Батюшка и публицист

Отец Андрей — известный миссионер, телеведущий, публицист. Настоятель храма прп. Агапита Печерского в Киеве, сотрудник Миссионерского отдела УПЦ. Один из тех, кто смело говорит то, что думает. Ведущий телепередач «На сон грядущим», «Сад божественных песен», автор журнала Ионинского монастыря, колумнист газеты «Сегодня». Женат, отец четверых детей.

Ольга Гук, Анастасия Белоусова

Источник