Важный разговор о «трудностях перевода» богослужения. На вопросы отвечает архимандрит Спиридон (Письменный)

Ранее мы писали о том, что на сайте «Правлайф» начали выкладывать знаменитые Ионинские книжки – тексты служб с переводом. К празднику Благовещения появилась первая в ПДФ-формате. Это – совместный проект портала «Православная жизнь» и Общества имени Михаила Николаевича Скабаллановича.

Идейный вдохновитель, главный составитель книжек, человек, положивший начало этой инициативе, насельник Свято-Троицкого Ионинского монастыря, со-председатель Общества, архимандрит Спиридон (Письменный) в своем интервью «Правлайф» рассказал: о тонкостях богослужебных переводов, о том, зачем нам нужен церковнославянский язык, можно ли пользоваться трудами других конфессий, чем отличается Церковь от политической партии и о многом другом.

Дискуссия о языке богослужения ведется давно. И между крайностями "переводить" и "не переводить" есть и золотая середина...

– Отец Спиридон, как и когда возникла идея составления знаменитых Ионинских книжечек и создания Общества им. Михаила Николаевича Скабаллановича? 

– Когда? Бесполезно спрашивать. Это формировалось довольно долго. А как? Был достаточно долгий путь к этому.

Как-то, когда я ещё был в Лавре, мне в руки попалось Евангелие, двуязычник –церковнославянский и, параллельно, русский перевод (синодальный). На то время это было довольно прогрессивное издание, репринт с дореволюционного экземпляра.

В своё время нам очень много на лаврском клиросе рассказывали, что значит тот или иной момент Богослужения, обращали наше внимание на стихиры. Когда мы проводили спевки в Лавре, нас заставляли вникать прежде всего в смысл текста. Ведь для того, чтобы правильно спеть – нужно понимать, о чём ты поёшь, причём, не только понимать перевод текста, но понимать историю, значение и смысл события.

Потом мне в руки попала книга, в которой были изложены аргументы и доводы по давно ведущейся дискуссии – о языке Богослужения

Я прочитал мнение тех выступающих, которые настаивали на переводе Богослужения на разговорные языки. Это мнение, конечно, имеет право на существование, но, на мой взгляд, оно несостоятельно.

Противоположное ему мнение, – «не нами положено, лежи оно во веки», – ни в коем случае не трогать ни единой буквы. Своего рода – «табу», даже, можно сказать – обрядоверие.

Были попытки привести церковные тексты к более понятным вариантам. Вот тут чуть-чуть переставили слова, вот тут что-то подправили… Это происходило в специально созданной комиссии под руководством будущего патриарха Сергия (Старгородского), а тогда Митрополита Финляндского.

Были внесены подобные исправления в тексты Триоди Цветной, Триоди Постной и т.д. Но этим они ничего не добились. Частичное исправление церковно-славянских текстов ни к чему, кроме обрусения текстов, не приводит.

Это практически то же, что перевести Богослужение на разговорный язык, тогдашний, – всё равно сейчас он не понятен нынешним людям.

И третье мнение было очень интересным. Мнение, что для того, чтобы люди понимали Богослужение, нужно не переходить на разговорный язык, а делать переводы, параллельные с текстами, для усвоения, для домашней подготовки.

Может быть, есть смысл создать группу (её до сих пор так и не создали) по переводам именно всего комплекса Богослужебных текстов.

Просто перевести службы на современный язык - не поможет. Богослужение нужно понимать

Все богослужения поучительны. И, очевидно, важно понимать не только, что происходит, но надо понимать – и о чём.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил о том, что всё то, что поётся и читается на клиросе нужно внимательно слушать, потому что здесь вам и Священное Писание и Закон, и Пророки. И это мнение мы, клирошане, на себе прочувствовали в полной мере. Особенно это ощущается, когда наступают какие-то знаковые дни, знаковые моменты в церковном Богослужении, в частности, как пример, всё, что связано с распятием Господа нашего Иисуса Христа.

Пронзительная по своей глубине стихира: «Днесь висит на древе». Ведь, если внимательно в неё вдуматься:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый: венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь; в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки; заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама; гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся страстем Твоим, Христе. Покланяемся страстем Твоим, Христе. Покланяемся страстем Твоим, Христе, покажи нам и славное Твое Воскресение.»

Кого, скажите, на крест повесили? Того, Который (!) землю на водах повесил! Бога!! Творца и Владыки вселенной!!! Может ли быть более глубокое падение человека?! Никакие католические, никакие протестантские изображения страданий Христа, никакие кровавые подробности не заменят глубины осознания этого падения. И всё это даёт нам Богослужение. Даже самая простенькая стихира всё равно содержит какие-то поучения, какие-то примеры. 

Вот так, собственно, и родилось понимание, что кроме необходимости знать, что происходит, – надо понять и о чём это. Мало перевести такое замечательное песнопение как «Свете тихий». Возникают вопросы: а почему «свете», почему «тихий», почему «пришедше на запад солнца». И это всё нужно объяснять.Нужно людям объяснять, кто такая Анна целомудренная и чему уподобляется Церковь, почему именно такие ассоциации, и кто другие персонажи.

Попробуйте перевести на русский "Яко юница, душе, рассвирипевшая, уподобилася еси Ефрему". Кто такой Ефрем и чего он рассвирепел? - спросит большинство

Весь Великий канон Андрея Критского построен на таких ассоциациях, и их просто не понять, если не знать Священного Писания. Например, песнь шестая Великого канона:

«Яко юница, душе, рассвирепевшая, уподобилася еси Ефрему, яко серна от тенет сохрани житие, вперивши деянием ум и зрением».

Большинство спросит: «Кто такой Ефрем, чего он рассвирепел, кто такая юница?». «Юница» – это вообще телушка, телёнок женского рода, – и какое она имеет отношение к Церкви и к покаянию? Всё это нужно объяснять. И я давно уже понял, что это самый правильный путь. И само звучание церковно-славянского языка – очень важно.

Владыка Ионафан (Елецких), например, даже делал славянизированный перевод канона Андрея Критского. То есть, это вроде бы русский язык, но там остались некоторые славянские грамматические, лексические формы и они ласкают слух верующего воцерковлённого человека. Там остались какие-то определённые падежи существительных, склонения глаголов и это людям всё близко и понятно. Они вовсе не тупы, как представляют себе те, которые требуют полного перехода на богослужебный русский (или любой другой) язык.

Кроме того, на основе церковно-славянского языка построен огромный пласт культуры – это вся наша классическая литература – она вся использует церковнославянский язык. Есть прекрасные исследования о том, как наш великий и гениальный поэт Пушкин своего Годунова практически «слямзил» из Богослужения царевичу Димитрию.

То есть, целые фразы он просто-напросто вставлял в свою, действительно талантливую, пьесу. Так что её основа церковнославянская.

И вот так родилась эта идея. Особенно я утвердился после того, как увидел, что наши прихожане стоят во время будничных богослужений с Псалтирью в руках и следят по ней за чтением во время кафизм. Действительно, не всегда тексты читаются вразумительно, не всегда понимаешь какие-то церковнославянские слова, но, держа их перед собой в печатном виде, гораздо легче сосредоточиться.

Важно находиться не только "на службе", но и "в службе" 

– Ионинские книжки – это ведь ещё и возможность подготовиться дома к службе? 

– Мы начали с того, что помещали параллельные тексты – церковнославянский и к нему русский переводы. Сначала были только тексты самих песнопений праздника, а потом по просьбе людей, мы начали помещать в книжках и то, что происходит на Богослужении, и то, что это значит, – это важно. Одно дело стоять и медитировать, а потом жаловаться на исповеди, что рассеивается внимание, и другое дело – находиться в службе.

Был такой случай: после всенощной под Преображение подходит девушка, в глазах слёзы, и благодарит – «Я как будто там, на горе Фаворской, побывала…»

Также есть возможность подготовиться к службе заранее. Дома можно посмотреть такую книжечку, и, уже, будучи в храме находить знакомые тексты, и радостно отмечать – да вот это я понимаю, я знаю об этом. Человек постепенно научается – он внимает читаемому, внимает поемому и всё вместе составляет для него целостную картину не только сегодняшнего существования, но и пути спасения в этом мире.

Ведь цель Церкви – не рассказать о том учении, которое содержится в Евангелии, а показать, как Господь нам дал Себя, чтоб мы спаслись, отдал всего Себя. Как хорошо сказали на отпевании протоиерея Михаила Суховия, который был хирургом, доктором медицинских наук, известным далеко за пределами Киева, сказали замечательную вещь – он в жизни сделал только одно дело – отдал всего себя людям.

Так вот всё Евангелие – это не книга о том, как надо себя вести за столом с бомжами или как нужно вести себя на приёме у царя, а эта книга о том, как Господь нам Себя отдал, чтобы мы спаслись. Всё остальное – прилагается. И вот этому мы учим, – объясняя и разъясняя тексты, делая их переводы.

– Предпринимались ли ранее подобные попытки?

– Над этим многие трудились и до революции. Были попытки и у профессора Скабаллановича. Есть требник, полностью переведённый на русский язык, есть сборник Нахимова, есть сборник, так называемый, «имковский» (выпущенный околоправославным издательством YMCA-Press), сборник Троицкого, да и других много. Известны чудесные (на то время – сейчас они трудно читаются) переводы проф. Ловягина. Переводы Богослужений делались на русский разговорный язык, делались переводы на украинский язык. Многие униаты, раскольники, самосвяты это делали и, мы пользуемся, бывает, их переводами. Потому что Апостол Павел говорит: «Всё испытывайте, хорошего держитесь».

Также интересен опыт других конфессий христианства, в частности католиков. У них на каждой службе, например, в Соборе святого Петра в Риме, и во многих других крупных и не очень соборах и храмах, раздают книжечки с ходом службы. И люди (у нас это не принято) могут даже подпевать. Тем, кто не понимает латынь – есть переводы на английский язык, его-то уж практически все понимают, на итальянский язык, его понимают многие католики. Кроме того, присутствуют какие-то иллюстрации, что облегчает восприятие.

Тем более следует этим заниматься нам, доносить до людей не замутнённое изложение Святыми Отцами учения Церкви. Не завидовать, не ругать, не огульно отвергать, а работать.

Вот так родилась идея этих книжек. Они постоянно совершенствуются. В общем, проектов много.

Как возникло общество имени Скабаллановича?

– Когда вышла первая книжечка?

– Затрудняюсь сказать, если не ошибаюсь – это было последование Страстей или погребение Спасителя. Лет шесть назад, если не больше. Точно не помню. Мы делали не для статистики. Мы раздавали всё до последней книжечки и даже не собирали прошлые издания. Пока не сформировалось Общество, эти издания были от имени Свято-Троицкого Ионинского монастыря. А после взяли благословение на создание Общества у Блаженнейшего Митрополита Владимира. И в 2012 году Общество было создано. На прошении кратко: «Бог благословит». Но мы знаем, что за этой краткостью одобрение, а главное – молитвы нашего отца и Владыки.

– Как возникло название Общества? И не могли бы Вы рассказать о выдающемся православном литургисте М.Н.Скабаллановиче?

– Предлагались самые разные названия. Но Господь вразумил назвать общество именем Михаила Николаевича Скабаллановича. Пока у нас нет святого покровителя, пока нам покровительствует Матерь Божия и преподобный Иона. Но если кто из святых о нас помолится – будем благодарны им за помощь (улыбается).

Михаил Николаевич преподавал при Владимирском университете, при семинариях, при академиях, в частности, в Киевской. Это один из авторитетнейших литургистов нашей православной Церкви.

Его фундаментальный труд – Толковый Типикон. Также уникальны его труды по изложению хода служб. Они переиздавались нашим Киевским Обществом им. Льва Папы Римского. Замечательные книги, нам до них далеко, но мы ставим своей целью не только издание таких книг, мы ставим своей целью привлечение всех тех, кто может помочь в нашей науке изучения Богослужения. Сейчас открывается то, чего мы не знали, и оно могло бы быть полезным для всех нас.

Мне точно не известно, но, скорее всего, никто не подавал житие Михаила Скабаллановича на канонизацию. Да это и не нужно. Однако то, что он сделал для Церкви, ставит его в один уровень со многими отцами и учителями Православной Церкви. Информацию о нём можно найти в интернете. Но это не главное – главное его наследие.

– Ионинские книжечки рассчитаны только на воцерковленных людей? Кто ваша аудитория?

– Про это трудно говорить по одной причине. У каждого человека разный уровень подготовки и воцерковления. Но я думаю, что тому, кто зайдёт в храм просто поглазеть – такому ничего не даст. «Захожане» вообще у нас не котируются.

Мы не политическая партия, и не заботимся об увеличении числа членов. Церковь заботится о спасении тех, кто пришёл.

Другое дело, что мы готовы всё рассказать, всё отдать – у нас нет тайн. Если и есть тайны – они и для нас тайны, именно потому они и называются Таинства. Всё что для нас открыто, всё мы открываем людям. Интересующийся в этих книжках найдёт много полезного – это и сказания о том, что за праздник, и что происходит на службе. Даже зайдя в первый раз, он обнаружит, что, оказывается, далеко не всё непонятно, что, оказывается, здесь можно всё узнать, можно спросить. То есть, ищущий человек найдёт для себя полезное. О неищущих, мы, наверное, говорить не будем.

– Есть ли у Вас  любимая служба в церковном богослужебном круге?

– Трудно сказать. Но, учитывая, что я питомец Лавры, рождён в монашество в Лавре и вырос там, то, наверное, это служба Успения Божией Матери. Для меня это особая служба и имеет особое значение. Можно перефразировать одного из русских поэтов: «О Лавра!..колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я».

Служба Успения Божией Матери – сколько много глубоких мыслей, насколько поэтична, насколько понятна, прозрачна – и в то же время это прекрасный церковнославянский язык

Наверное, сейчас в Киеве всё поменялось, но раньше все старые певчие знали наизусть все Лаврские песнопения. Часто бывало, что их даже пели за столом или делая что-то. На любом приходе Лаврское песнопение – это всегда признак какого-то большого праздника, это обязательно. Поэтому Церковь Киевская – была раньше Церковью традиций. Сейчас, к сожалению, всё нивелируется. Наша Киевская Церковь была богата певческими, исполнительскими и другими традициями.

– В книжках сохранён церковнославянский шрифт. Это дань традициям или настрой на будущее?

– Церковнославянский шрифт, как и всё в Церкви, настраивает человека. Роспись в храмах, иконы, убранства, пение, чтение, – всё это служит тому, чтобы вырвать человека из его повседневной жизни, заставить остановиться, задуматься и проверить себя – правильно ли ты живёшь, идёшь ли ко спасению?

И вот эти проблемы решаются, в том числе и за счёт внешнего антуража. Это тоже очень важно, не главное, безусловно, но важно. И точно тоже происходит с церковнославянским шрифтом. Поскольку на нём читают бегло немногие, то, читая его, люди останавливают глаза на церковнославянском тексте.

Может быть, научатся и читать, тогда они смогут даже какие-то церковнославянские вещи постигать сами. Они привыкают не только к мелодическому звучанию, ритмическому звучанию церковнославянского языка, они приучаются к его внешнему виду, тоесть сохраняется какая-то имманентность Церкви, именно Православной Церкви.

На русском книжечку мы можем найти и у протестантов. Там не нужны ударения, как только мы видим в тексте ударение, мы уже где-то приспосабливаемся, понимаем, что это что-то православное,

потому что иначе не ставились бы ударения даже в русском языке. То же самое происходит и здесь.

Если перевести всё на «гражданицу» – ну что ж, это можно, для людей это будет гораздо проще, но проще – не всегда правильнее. Можно вообще размещать только переводы богослужений, как в интернете. И что? Тогда можно дома посидеть, почитать книжку. Тогда на Богослужении делать нечего.

А так, церковнославянский язык даёт человеку сопричастность к этому древнему творчеству.

Ведь даже внутренняя молитва – это соучастие в творчестве всей Церкви. Человек не исключён из Церкви, но он не является и её потребителем. Он не является каким-то зрителем в этом действе, – он участник этого действа. Пусть он стоит среди остальных молящихся, пусть он не выходит со свечкой, пусть он не совершает каждение вокруг алтаря, но поклонившись навстречу каждению и узнав знакомое песнопение «Свете тихий», он уже сопричастен, он уже участвует в службе. У каждого своё предназначение.

Наталья Горошкова

Источник