Я христианин. Почему меня раздражают беженцы, которым я помогаю?

Допустим, российская семья пустила в свою квартиру семью беженцев — дальних родственников или хороших знакомых. Прошла неделя, другая, месяц. Беженцы живут и ничего не меняется, только тают силы и симпатии. В чем причина и что делать? Советы «успешного беженца» и священника.

Беженец и недовольные россияне

Не впервые люди недовольны тем, как ведут себя просящие помощи. В 2010 году истории о выброшенной на свалку гуманитарной помощи распространяли едва ли не активнее, чем призывы помочь погорельцам. Теперь рассказы об украинских беженцах, которые «паразитируют» на россиянах, расходятся едва ли не быстрее, чем номера телефонов горячих линий и адреса пунктов приема вещей и продуктов. Почему некоторые «благополучатели»-беженцы оказываются так несимпатичны? 

Мы попросили дизайнера Артема Сущевского, беженца из Донецкой области, рассказать о том, как выглядит ситуация с другой стороны. Сам Артем в середине августа, когда канонада была уже отчетливо слышна, уехал из Макеевки с женой и ребенком и осел в Саратове. Опубликовал в «Живом журнале» «Дневник беженца». Вышел на работу. Маму жены не удалось уговорить уехать. «Никакая это не дурь, и никакая не симуляция. Это попросту старость. Если уж нас, относительно молодых людей, мысль о переезде повергает в ужас, то что говорить о пожилом человеке? Естественно, тут и правда что от нервов и стресса вылезут все мыслимые и немыслимые болячки», — написал Артем в ЖЖ. 
Итак, почему беженцы не всегда ведут себя красиво в России?

Сильный человек до последнего не хочет быть беженцем

«Первая причина — назовем это грубо — качество человеческого материала. Удивляет скорее удивление этому качеству. Кто оказывается в беженцах? В основном люди неимущие, у которых не было средств и возможности уехать, которые тянули до последнего, пока их не начали бомбить. Они уехали от безысходности. Это не значит, что все беженцы — маргиналы, это значит, что неизбежно таких людей среди беженцев больше, чем «в среднем по палате». Можно сказать, что их в разы больше, чем в обычном состоянии общества на Северном Донбассе, который и сам по себе был депрессивным. Собранные компактно, эти люди будут сильно бросаться в глаза и вызывать возмущение, это закономерно», — сказал Артем Сущевский «Милосердию.RU».

Как пишут в интернете, люди, умеющие работать, в палаточные лагеря не поедут — если у них не стоит вопрос о спасении детей от бомбежек, они подумают о том, что им еще свои города восстанавливать.

Каждый, впрочем, решает сам. И, как мудро ответил Артем Сущевский своему начальнику на уговоры остаться, «в таких делах лучше с советами не лезть. Вот послушаюсь я вас, останусь, а нас потом при обстреле накроет. Как вы в зеркало смотреть будете?»

Психология: ступор

Далеко не все беженцы — маргиналы, но часто «зависают», бездельничая в общежитиях и лагерях временного размещения, люди, работавшие на родине. «Это момент ступора, — считает Артем Сущевский. — Люди просто не верят в то, что с ними произошло, и в отупении ждут чего-то, даже если на словах уверяют, что хотят работать». Такая ситуация сложилась и у супруги Артема: первые две недели после переезда она держалась молодцом, тем более что по интернету поддерживали друзья и знакомые. «Потом она впала в дикую депрессию. Сидит на балконе — плачет: я хочу домой, — рассказывает Артем. — Я спокойнее отношусь: случилось и случилось, надо жить дальше и что-то делать. Это не значит, что у нее женская реакция, а у меня мужская. Просто мужчина в состоянии ступора будет не плакать, а пить, или сидеть в ступоре и лузгать семечки».

Как вывести из этого состояния — вопрос не к дизайнеру-блогеру или беженцу, а к психотерапевтам. В простых случаях люди смогут выкарабкаться сами, с помощью родных и друзей, если они есть. «Может быть, некоторым нужно просто себя заставить встать и идти дальше, хотя это и трудно, — надеется Артем. — Думаю, некоторых вылечит время и голод. Когда станет нечего есть, придется отложить семечки и отставить пиво и пойти работать». 

Артем Сущевский с пониманием читает записи негодующих россиян о неработающих беженцах. Какое впечатление производят нахлебники — известно. Но с пониманием стоит отнестись и к тем, кто уехал от войны. 

«Мы сами отходили от обстрелов недели две. Я и представить себе не мог, что в мирном городе столько звуков, которые напоминают звук гаубицы или канонады! Кто-то что-то уронил, где-то ковер выбивают. Ты умом понимаешь, что ты уехал в мирный город, но рефлексы на долю секунды опережают сознание, и к концу дня ты весь издерган. Был смешной и грустный случай: мы только приехали в Россию, поставили вариться яйца. Они закипели и стали подпрыгивать в кастрюльке и стукаться об дно — а мы в комнате стали говорить: вот, опять канонада, километров двадцать отсюда. И это притом, что мы на самом деле пороху не нюхали, уехали заранее. А представьте людей, которые и правда прятались в подвалах, кому снаряды попали в дома. Я не психолог, я не знаю, сколько они будут дергаться от каждого звука», — рассказывает Артем Сущевский. 

Безделье затягивает

Почти каждый, кто увольнялся «в никуда», знает, что лежать на диване (или по крайней мере располагать своим временем) если и не приятно, то просто. К безделью, если есть еда и жилье, быстро привыкаешь. «В последние два месяца работы на Донбассе просто не было. Я приходил в офис и отсиживал — какие там клиенты, кому нужна мебель или окна в таких условиях. Два месяца без работы — и человек привыкает к безделью. Это затягивает и засасывает», — вспоминает Артем Сущевский. 

Патернализм государства

«Это может показаться критиканством, но миграционная политика РФ в отношении беженцев — по-своему разумная, но патерналисткая. Например, ты самостоятельный человек и говоришь, что у тебя еще есть деньги, тебе не надо льгот и подачек, ты хочешь поселиться тут насовсем, только дайте жить и работать — так нет же, — удивляется Артем Сущевский. — Пока нет разрешения на работу — нет вида на жительство. Нет вида на жительство — нет разрешения. Приходится искать обходные пути, покупать патенты — в общем, вертеться. Быстро, с улыбками и без хамства оформляется только временное убежище. А это льготы, людей берут за ручку, вытирают им ротик». 

Например, оформившим «временное убежище» обещают брать детей в садики без очереди. Поскольку почти во всех регионах России очередь в детские сады и так немаленькая, раздражение по этому поводу у местных жителей прорывается в первую очередь. В Саратове, где поселился Артем Сущевский, что люди записываются в очередь на садик с беременности. «Представьте, я приведу ребенка на льготных условиях в садик — как на меня будут смотреть остальные мамаши и воспитатели, какое отношение будет к ребенку? Я прекрасно понимаю людей», — из этих соображений Артем с супругой решили не пользоваться садиком, благо ребенку остался год до школы. 
«Мы получаем все блага за счет местных жителей, а потом удивляемся, почему они смотрят на нас недружелюбно», — подытожил Артем.

Что же делать?

Получается, если у вас живет семья беженцев — знакомые или дальние родственники, вы не решаетесь выгнать их «на мороз», а у них есть целый ряд причин и оправданий, почему они не работают и живут за ваш счет. 

«Не дай Бог оказаться в такой ситуации. Понятно, что когда речь идет о жизни и смерти, никто не откажет. Но что делать потом?» — Артем Сущевский не готов отвечать на этот вопрос. Сам он, чтобы не ставить людей, принявших его в Саратове, в подобное тяжелое положение, договорился об аренде жилья, пусть поначалу и в долг и по сниженной цене. Людям, принявшим беженцев, он советует все-таки найти в себе какую-то жесткость (но не жестокость) и начать подталкивать их к действиям.

Комментарий священника

Священник Павел Конотопов, клирик храма мученицы Татианы при МГУ, считает, что универсального рецепта в случаях, когда беженцы становятся нахлебниками, не существует.

«Понятно, что на Украине это всё надолго. Поэтому невозможно поставить себе цель принять людей до того, как они смогут вернуться домой. Ты можешь принять в свой дом страдающего человека, дать ему на время кров и хлеб, как велено в Евангелии, но ты не обязан становиться ему ни мамкой, ни нянькой, ни родителем», — говорит священник. 

Беженцев нужно социализировать здесь, в России. Если принимающая сторона располагает ресурсами и временем, чтобы помочь им устроиться на работу, получить дополнительное образование — это хорошо. Не стоит стесняться заикнуться о работе, об оформлении недостающих документов и т.п. 

«Точно не стоит оставлять человека в состоянии блаженного недеяния, тем более, если он не чувствует благодарности. Человек, который сидит без работы месяц, другой, третий, четвертый, впадает в апатическое состояние, особенно если есть, что есть и пить. Это неполезно даже по-житейски, не только в духовном смысле, — говорит священник. — Не согрешит тот, кто побудит беженцев к действию. За действием всегда стоит Господь, который через это действие пошлет новые возможности и решения. Если человек ничего не делает, Господь ничего ему и не пошлет». 

Даже в очень сложной ситуации нужно собираться с духом, куда-то ехать, начинать жизнь с нуля. Если хочется жить в Москве и Московской области, где уже исчерпаны все квоты и не дают статусов беженцам и «временного убежища», нужно решиться и выбрать другой регион. «Жизнь приучает к тому, что нужно заниматься тем, что необходимо сейчас, а не дожидаться новых обстоятельств, которые могут и не наступить», — уверен священник Павел Конотопов. 

Александра Сопова