Искусство воспитания и педагогические системы: учимся у великих

«У Бога нет внуков, все – дети». Не всегда родителям легко согласиться с подобной истиной. Проживая рядом с детьми небольшой, но очень важный отрезок жизни, мы прекрасно осознаем – от того, как мы потрудились на ниве воспитания, зависит их судьба не только в земной, но и в Вечной жизни

Родители не перестают сомневаться, страдать, оправдывать свои ошибки, наступать на одни и те же грабли. И отчаянно искать авторитеты в надежде на подсказки всеми уважаемых педагогов. О том, как не потеряться в лабиринте философских изысканий различных педагогических систем и выбрать надежные ориентиры, – в беседе с доктором педагогических наук Татьяной Скляровой.

– У кого учиться искусству воспитания? И какие педагогические системы вам близки по духу?

Верно – искусству воспитания лучше учиться у того, чья педагогика близка вам по духу. Для меня определяющими становятся те смыслы, которые вкладывают создатели той или иной педагогической системы в понимание развития ребенка. Какая мировоззренческая основа заложена в восприятии детства, как осознается процесс развития ребенка, этапы его становления, осознается ли необходимость или ненужность целенаправленного формирования отдельных качеств личности? Только ответив на эти вопросы, можно понять, созвучна ли эта система воспитания моим чаяниям.

Образно говоря, нам важно сориентироваться – как мы представляем растущего человека и то, что с ним может и должно произойти.

В реальной жизни такие представления чаще бывают подразумеваемыми, но не сформулированными. В педагогике они называется имплицитными концепциями воспитания. Каждая семья и любой педагог руководствуются в своих воспитательных действиях определенными установками и представлениями о том, что необходимо ребенку для нормального развития. Но облекать эти представления в формулировки совсем непросто. Системно и последовательно это делают ученые. Здесь можно провести аналогию с поэзией. Нежные чувства к девушке можно выразить своими словами. Но слова Шекспира, Петрарки, Пушкина глубже и точнее передают наши переживания.

– Получается, что авторы педагогических концепций просто лучше нас могут оформить свои представления о том, как воспитывать ребенка?

Не совсем. Исследователи в педагогике не только четко формулируют то, что обычные люди чувствуют и подразумевают, но и выявляют определенные взаимосвязи и закономерности. Приведу пример. Современная эстонская исследователь семейного воспитания Ингер Краав на большой выборке школьников из Финляндии, Эстонии, России установила, что употребление подростками алкоголя и наркотиков напрямую коррелирует с применением физических наказаний в семье. Говоря попросту, те дети, которых били или бьют в семье, чаще прибегают к употреблению алкоголя и наркотиков по сравнению с теми, кого воспитывают в семье неагрессивными методами.

– Значит ли это, что в семье нужно стремиться применять неагрессивные методы воспитания? И обращаться к педагогике ненасилия?

Для этого нам стоит вернуться к обсуждению философских оснований педагогических систем, с чего мы и начинали нашу беседу. Любая воспитательная концепция, сформулирована ли она или существует в имплицитном виде, на практике проявляется в конкретных результатах. Например, большинство взрослых на вопрос, хотят ли они воспитать в своих детях милосердие и сострадание к боли другого человека, ответят утвердительно. Однако в приоритетах воспитательной деятельности это направление воспитания уже займет то место, которое оно занимает в приоритетах жизни взрослого человека. Спросим сегодня православных родителей – как часто они говорят с детьми о делах милосердия, как часто вместе с детьми помогают нуждающимся? Уверена, что это направление родительской активности будет следовать в лучшем случае после обсуждения с детьми учебы в школе, дополнительных занятий спортом, музыкой, иностранными языками, общения со сверстниками.

– Назовите авторов воспитательных концепций, чьи мировоззренческие установки вам интересны.

Интересны все, кто следует за Христом. Святые отцы мыслили о становлении человека и его воспитании потрясающе глубоко и вдохновенно. Но применять этот опыт в повседневной жизни без предварительной подготовки я бы не советовала. Как непросто читать и понимать Священное Писание без подготовительной работы по уяснению его смыслов, так же непросто следовать советам отцов церкви в деле воспитания современных детей. Для этого нужна дополнительная работа по выявлению контекста эпохи, особенностей адресата того или иного трактата о воспитании. Христианская традиция тем и сильна, что все письменные источники появлялись не как плод кабинетных размышлений, а в ответ на животрепещущую проблему современности. Потому так значимо выяснение тех условий, в которых рождались, например, работы святителя Иоанна Златоуста или письма святителя Феофана Затворника. Тем и хороша идея хрестоматий, что в них предлагаемые фрагменты работ известных авторов, как правило, сопровождены необходимыми комментариями и помещены в определенный контекст.

Историко-педагогические исследования для того и нужны, чтобы являть ценность педагогики прошлых времен в том дискурсе, в котором она рождалась. Не стоит упрощать, просто беря в руководство то, что было написано 100, 500 или 1000 лет назад, да еще на ином языке. Гораздо важнее научиться сопрягать все переменные нашей жизни с константой Вечности, как это делали святые и праведные люди прошлого.

– Чтобы читать работы по христианской педагогике, нужна специальная подготовка?

Без предварительной работы можно с интересом читать современных отцов. Их слова нам понятны. Примеры убедительны. Атмосфера ясна. Например, в письмах отца Иоанна (Крестьянкина) находим советы и наставления людям, прожившим долгую жизнь вне Бога и Церкви, тем, кто только начинает свое знакомство с христианской традицией. Как правило, неофиты сразу берутся за воспитание ближних. В этих обстоятельствах значение духовного руководства отца Иоанна трудно переоценить. Бережно и твердо он ведет человека царским путем, предлагая простые и конкретные действия. «Вот вы говорите о Церкви, но за три года вы не начали созидать ее – свою домашнюю Церковь», «Ну какой вы воспитатель и что можете преподать и детям, и взрослым, – вы собой управить не можете», «В семейной жизни главное – это не выяснение отношений, а умение быть к себе построже, а к другому, к любимому, – поснисходительней».

Другой наш современник, старец Паисий Святогорец. Несколько иная атмосфера его жизни – в Греции не было такого массового духовного опустошения, как у нас. Традиция не прерывалась, но проблемы воспитания современных детей так же остры. Как помочь детям, сбившимся с правильного пути жизни, как взрастить любовь между братьями и сестрами, значение родительского примера и мирного устроения домашнего очага, ценность материнской молитвы и благословения. Все эти проблемы охотно обсуждал с посетителями старец. Его готовность выслушать и помочь каждому, соединенная с мощью духовного опыта, рождали потрясающую точность формулировок. Например, в духовной жизни старец советовал матерям «насиловать себя в молитве и не насиловать детей».

Сила такой духовной педагогики, на мой взгляд, в том, что старцы представляют собой живой источник благодати и мудрости. К ним по вопросам воспитания каждый день обращаются в десятки раз больше людей, чем к среднестатистическому доктору педагогических наук. Всем своим сердцем, пронизанным любовью к Богу и этим людям, старцы ищут ответы на их вопросы. Эта включенность, постоянная работа ума, духа, души и сердца дают такие результаты. Потому и спешат люди посоветоваться со старцем, что его рекомендации, говоря современным языком, очень эффективны. К человеку, который не дает действенных рекомендаций, поток обращений иссякает. А если этот поток растет, значит, советы плодотворны. Это простая статистика.

– С духовными авторитетами в педагогике немного разобрались. Что скажете о профессиональных авторитетах? Кто они у вас?

Мое поколение воспитано на Ушинском и Выготском. Со временем я все больше убеждаюсь в могучем таланте Константина Дмитриевича и гениальности Льва Семеновича.

Ушинский по праву именуется создателем отечественной педагогики. Силой своего таланта он сумел убедить современников в том, что обучение – дело не такое простое, как об этом принято думать. Научить ребенка и подростка без специальной профессиональной подготовки почти невозможно. Первым учителем ребенка является его мама. Отсюда необходимость развития женского педагогического образования, над чем много и плодотворно работал Ушинский. Его книги «Детский мир» и «Родное слово» заложили канон отечественной учебной литературы для детей. Эстетическая ценность иллюстраций, актуальность и узнаваемость помещаемых в книге материалов, их методическая целесообразность, соответствие интересам и потребностям юных читателей – все эти признаки хорошей книги для учения ребенка активно популяризировал Константин Дмитриевич, отец шестерых детей. Венцом творческой биографии Ушинского стал его опыт педагогической антропологии, систематизирующий научные сведения о человеке. По замыслу автора, книга «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» должна была включать три части – физические явления, психические и духовные. Третья часть, к сожалению, осталась недописанной в связи с безвременной кончиной автора.

Выготского именуют «Моцартом в психологии» за его гениальные интуиции в понимании психического развития ребенка. Он раскрыл специфику и движущие силы детского развития, показал неоднородность этого процесса, описал возрастные кризисы. Масштаб ученого в науке измеряется не тем, на какие вопросы он дал ответы, но тем, сколько новых вопросов сформулировал исследователь. В этом отношении Выготский обеспечил психологию работой на весь ХХ век. А для педагогики важны выявленные им взаимосвязи обучения и развития ребенка. Открытая Выготским «зона ближайшего развития» ребенка – есть настоящая педагогическая мастерская. В ней созревают новые психические процессы, ориентируясь на которые взрослый может способствовать развитию ребенка. «Один шаг в обучении может означать сто шагов в развитии», – утверждал Выготский или, в уже экономическом ключе: «обучаем на копейку, а развитие получаем на рубль».

– Традиционно отечественная педагогика ХХ века не обходится без упоминания Макаренко и Сухомлинского.

Макаренко для педагогики значим как создатель теории воспитания в коллективе. Им глубоко и детально разработаны методы коллективного воспитания, показано, каким образом стоит организовывать детское взаимодействие, как использовать ресурсы детского коллектива. Большинство его идей пропитано христианским отношением к человеку и его ближайшему окружению. А педагогика Сухомлинского, на мой взгляд, это чистый продукт советской утопии. Порой весьма поэтично, но как-то все конкретно и однозначно. Недаром в предисловии к его собранию сочинений, изданном в конце 1970-х годов, написано, что Сухомлинский – педагог, полностью сформировавшийся в условиях советской действительности. Авторы этого предисловия, думаю, не без иронии, уточнили: «Ему не пришлось, как известным советским педагогам старшего поколения, родившимся за 30–40 лет до Октября, перестраивать свое мировоззрение. Его мировоззрение с молодых лет складывалось под благотворным влиянием идей коммунистической партии».

А вот кто составляет славу отечественной педагогики ХХ века, так это Василий Васильевич Зеньковский, который в 1942 году стал православным священником. Его книги «Психология детства», «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии», его активная педагогическая работа в русской эмиграции – настоящий источник вдохновения в деле воспитания. Ценность и уникальность наследия Зеньковского в том, что он связал вопросы воспитания с рассмотрением периодов духовного развития ребенка. И тоже обозначил немало проблем, требующих осмысления и решения.

– Кто из западных педагогов вам интересен?

Врачи, которые посвятили себя педагогике, – Януш Корчак и Франсуаза Дольто.

– Есть еще Бенджамин Спок.

Его философия воспитания лично для меня менее интересна.

В работах Корчака нет абстрактных детей, а есть конкретный ребенок, которого прежде всего нужно научиться любить. Эта педагогическая задача решается в реальных условиях дома сирот, приюта или родной семьи. Сила идей Корчака в том, что он учит вводить ребенка в настоящую, а не лакированную действительность жизни. Взрослый отвечает за то, чтобы ребенок не только научился дорожить истиной, но и различал ложь, умел любить и ненавидеть, соглашаться и возражать… Ну и, конечно, последний урок жертвенной любви к детям в концлагере Треблинка – это золотой венец педагогики Корчака.

Франсуаза Дольто известна нашему читателю по двум работам, переведенным на русский язык, – «На стороне ребенка», «На стороне подростка». Она психоаналитик до мозга костей. Однако этого психоаналитика в свое время изгнали из лиги психоаналитиков за ненаучность ее методов и подходов. В чем заключалась ненаучность? В той самой любви, основанной на глубинном принятии ребенка. Работая с каждым конкретным ребенком, Дольто зачастую игнорировала сложившиеся правила и устоявшиеся методы. Сам ребенок подсказывал ей, какой метод воздействия ему потребен. Ведущая идея педагогики Дольто, на мой взгляд, глубоко христианская: «взрослый ответственен не только за ребенка, но и перед ребенком».

– Вопрос напоследок: что объединяет всех этих авторов? Можно ли найти что-то общее в педагогике столь разнообразных по времени, мировоззрению и образу жизни людей?

Оставлю за скобками такие категории, как любовь к людям, пытливое всматривание в реальную жизнь, жертвенное служение своему делу. Есть еще одна конкретная черта, объединяющая всех любимых мною авторов, – у них нет ответов на все вопросы. Они обладают чудесным даром задавать вопросы, которые ждут своего решения.

Православный семейный журнал «Фамилия»