Новости

150 лет Герберту Уэллсу. Кто же он - лжепророк или зеркало?

06 октября 2016

21 сентября исполнилось 150 лет знаменитому английскому писателю Герберту Уэллсу (1866–1946), которого, наряду с Жюлем Верном принято считать родоначальником жанра научной фантастики.

Но изначально фантастику воспринимали не столько как художественную литературу, сколько как беллитризованную футурологию. Соответственно, и Уэллса считали «специалистом по будущему». Справедливо ли это? И как сейчас следует воспринимать его творчество?

Мы публикуем два мнения, очень по-разному отвечающих на эти вопросы.

МНЕНИЕ ПЕРВОЕ. ЛЖЕПРОРОК

О Герберте Уэллсе существует миф, будто он был «художественным провидцем», что предсказал некие черты грядущего в своих фантастических книгах.

Как бы не так — промашек здесь у него больше, чем попаданий. А реальные предсказания выглядят редкими и абсолютно банальными. Предсказательный дар Уэллса-литератора меркнет на фоне его великого французского предшественника, который, между прочим, никогда не пытался изображать из себя «водителя народов». Жюль Верн, по крайней мере, точно экстраполировал пути развития современной ему техники, четко предвидел ее перспективные направления, а иногда выдавал и совершенно невероятные предсказания — вроде создания телевидения — в «Париже в ХХ веке», или голографии — в романе «Замок в Карпатах».

Да и писатели существенно меньшего ранга оказывались способны к не менее поразительным пророчествам. Например, Ретиф де ла Бретон. Кто его помнит в современном мире, кроме дотошливых литературоведов? А между тем этот фантаст, как верно отмечал один из исследователей его творчества, предсказал «спутник, полеты человека и воздушные эскадрильи, межконтинентальные снаряды, бактериологию, атомную энергию, коммунизм». И никаких преувеличений здесь нет — в самом деле предсказал.

И это скорее правило, чем исключение — писателю-фантасту, так сказать, по «специфике службы», нередко удается правильно угадать направление, в котором двинется наука, техника и общество. А в особо удачных случаях — даже четко указать — какие будут совершены конкретные изобретения и как они повлияют на нашу жизнь.

А что же у господина Уэллса? Чаще всего отмечают два его предсказания. Первое: в романе «Война в воздухе» 1908 года он будто бы предвидел будущую войну Германии с Англией. Ага, очень сложное предвидение. Да об этом потенциально возможном столкновении британские фантасты писали как минимум с 1871 года, с момента выхода известного романа Джорджа Чесни «Битва при Доркинге». А уж к 1908 году число книг о такой войне насчитывалось десятками.

Обычно в этой ситуации начинают кричать, что Уэллс предсказал особую роль авиации и дирижаблей в будущих войнах. Так и здесь найдутся не худшие пророки — например, Джордж Гриффит с романом «Ангел революции», изданным аж в 1893 году.

Второе пророчество вроде бы выглядит посолиднее — еще в 1914 году в романе «Освобожденный мир» Уэллс предвидел атомную войну. Ну, во-первых, атомной войны, к счастью, пока еще не было. Так что ничего реального Уэллс не предсказал. Во-вторых, описание действия атомных бомб в его книге выглядит весьма далеко от реального: «Бомба взрывалась, превращаясь в чудовищный котел огненной энергии, на дне которого быстро образовывалось нечто вроде небольшого беспрерывно действующего вулкана,.. продолжая с яростной силой вызывать извержения, которые могли длиться годами, месяцами или неделями — в зависимости от размеров бомбы и условий, способствующих или препятствующих ее рассеиванию». Что-то совсем не похоже на то, что случилось 6 августа 1945 года в Хиросиме. И, в-третьих, у Уэллса и тут были предшественники — например, о гибели почти всего человечества от радиоактивного заражения еще в 1907 году написал в одной из своих пьес Эптон Синклер.

И вообще — советский писатель Вадим Никольский сумел в 1927 году даже назвать конкретную дату первого атомного взрыва — 1945! И никто с этим случайным попаданием не носится, и Никольского в ранг «пророка от фантастики» не возводит.

Но Уэллс шел значительно дальше в своих претензиях, чем его «собратья по перу» — он воображал себя не просто фантастом, но футурологом, способным совершать «научные предсказания». И он активно пытался это проделывать в таких своих книгах, как «Предвиденья» и «Современная утопия».

И здесь, как только дело доходит до конкретных предсказаний, начинаются провал за провалом. В 1901 году, когда создавались «Предвидения», Уэллс даже не сумел увидеть будущий экономический потенциал авиации, написав, что только к 1950 году от аэропланов будет какой-нибудь толк. А есть и еще более хлесткие промашки. Вроде «пророчеств» о субмаринах: «Как я ни пришпориваю свое воображение, а оно отказывается понять, какую пользу могут приносить эти подводные лодки. Мне кажется, что они способны только удушать свой экипаж и тонуть».

Но куда хуже ошибок в предсказаниях выглядят искрение мечты и упования Уэллса на будущее. Вот как подытожил эти надежды Геннадий Прашкевич — автор, пожалуй, самой лучшей современной биографии британского фантаста: «Все граждане будущего, по Уэллсу, будут разделены на четыре типа: поэтический; кинетический; необразованный; и, наконец, низший. Единое мировое Правительство будет препоручать кинетическому типу всю исполнительную и административную работу, оставив поэтическому участие в предложениях, критике и законодательстве; еще кинетический тип будет держать под контролем всех представителей низшего типа и давать стимул к деятельности необразованному. Править всем будет своеобразный Орден самураев (название очень нравилось Уэллсу), вступление в который будет связано с весьма сложным отбором и суровыми проверками».

И самое главное — каким образом достигнут этого духовного и физического процветания человечества? При помощи жесточайших евгенических практик: «Безнадежно хилых, больных, как в детском, так и в зрелом возрасте, будут беспощадно уничтожать». Воистину, прав был Джордж Оруэлл, когда писал в статье «Уэллс, Гитлер и всемирное государство»: «Многое из того, во что верил и ради чего трудился Уэллс, материально осуществлено в нацистской Германии. Там порядок, планирование, наука, поощряемая государством, сталь, бетон, аэропланы — и все это поставлено на службу идеям, подобающим каменному веку».

И самым любимым и утопическим упованием Уэллса на будущее всегда была мечта о «Всемирном Правительстве» и «Всемирном Государстве». То, что ужасало истинных художественных провидцев, вроде Евгения Замятина, английскому фантасту казалось воплощением сокровенных надежд всего человечества.

В современном мире мы лишь слегка приблизились к реализации этого проекта, в виде глобального доминирования Соединенных Штатов, и уже в отчаянии взвыли от подобной перспективы. А как бы мы себя ощутили, если бы эта «голубая мечта» якобы пророка от британской фантастики воплотилась в жизнь?.. Наверное, не зря в православной традиции идею «мирового государства» обычно связывают с «последними временами» и торжеством Антихриста...

И как мне кажется, вряд ли бы получились сколько-нибудь реальные пророчества о будущем у человека, который презирал христианство, постоянно издевался над священниками и их воззрениями в своих книгах и мечтал о создании «новой объединенной сверхрелигии для всех» (что тоже наводит на нехорошие размышления об антихристовых социальных «изобретениях»).

Да существует ли что-нибудь достойное в наследии Уэллса? Безусловно, существует. И даже не достойное, но и великое — его ранние научно-фантастические романы. Та четверка текстов, которую в позднее советское время так и принято было издавать в едином томе — «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров» и «Остров доктора Моро». Это книги навсегда останутся в истории не только НФ, но и в Большой Истории литературы.

Однако воспринимать и эти тексты, и другие труды их создателя всерьез, тем более — как пророчества — мне кажется и странно, и малопродуктивно. Литература есть мир иллюзий, царство воплощенного языка, и «любая проза — это поэзия». А потому величайшие ее образцы имеют право быть ошибочными, странными, даже — глуповатыми и почти бессмысленными. Главное — в том, что их продолжают читать.

И у книг Уэллса, при всех их проблемах, благодарные читатели никогда не иссякнут.

Глеб Елисеев, литературный критик, кандидат исторических наук

МНЕНИЕ ВТОРОЕ. ЗЕРКАЛО

От фантастики не стоит ждать слишком многого — ее задача вовсе не в том, чтобы очертить контуры будущего. Как и любая настоящая литература (если, конечно, речь не о ширпотребе), она ставит общечеловеческие вопросы, актуальные в любые времена, а вся разница с реалистической — лишь в декорациях.

Тем не менее, если говорить о Герберте Уэллсе, который безусловно считается классиком научно-фантастической литературы, то в его произведениях есть и такие моменты, которые в наши дни выглядят гораздо актуальнее, чем в те давние годы, когда эти романы писались. Вряд ли тут уместно слово «пророчество», вряд ли это даже «предвидение» — скорее, тут можно говорить о совпадении. Ведь Уэллс не был футурологом, он не экстраполировал на будущее тенденции своего времени, пытаясь при этом рассуждать строго логически. Он просто сочинял.

Вот взять его роман «Война миров». Фабула, надеюсь, всем известна: злобные марсиане прилетели на Землю со своими излучателями, против которых бессильно человеческое оружие, и почти было уничтожили нашу цивилизацию, но внезапно сдохли от банального гриппа, оказавшегося для их организма смертельным. О чем это? Какой намек скрыт в этой сказке? Вряд ли сам Уэллс на что-то здесь усиленно намекал, но нам, обладающим историческим опытом XX века, ясно: это о человеконенавистнической идеологии. О том, что бывает такой враг, с которым невозможно договориться, невозможно прийти к какому-то компромиссу, а остается только война на уничтожение. Такой идеологией в середине прошлого века был немецкий национал-социализм. Когда во главу угла ставится господство одного народа над всеми остальными, удел которых рабство или могила, договариваться уже не о чем. И такой идеологией в наши дни является исламский фундаментализм, крайняя форма которого — ИГИЛ, со всеми его пытками, зверскими казнями, терактами, рабством и прочими мерзостями.

А вот роман «Человек-невидимка», главный герой которого, талантливый физик Гриффин, изобретает невидимость. Сделавшись невидимым, он ощущает себя безнаказанным, удовлетворяет свои довольно низменные желания. Естественно, безнаказанность остается таковой лишь до поры до времени, и все кончается для героя плохо. Это фабула. А какой тут посыл? Точнее, какой посыл можем увидеть тут мы, люди XXI века? Это реальность интернета, реальность соцсетей, реальность «троллинга», когда человек может скрыть свое настоящее имя. Прикрываясь «никнеймом» или оставаясь «анонимом», он может писать людям гадости, издеваться, растлевать, а подчас и до самоубийства доводить. У такого «тролля» возникает ощущение всемогущества, безнаказанности. На самом деле — как и в романе Уэллса! — такая безнаказанность лишь иллюзия, рано или поздно тролля вычисляют, особенно если этим занимаются силовые структуры, но пока гром не грянул, он наслаждается.

Или взять «Машину времени», где герой путешествует в отдаленное будущее, где человечество разделилось на две расы — утонченных изнеженных элоев и злобных дикарей морлоков, которые элоев едят, но и работают на них. Иллюстрацией чего это может быть в наши дни? Кто сейчас морлоки и кто элои? Уж не мигранты ли это из арабских стран — и привыкшие к спокойной и сытой жизни европейцы? Что-то, значит, глубоко неправильное есть в том, как развивалось человечество в последние десятилетия, если в итоге есть «золотой миллиард» и «страны третьего мира», противостояние между которыми чем дальше, тем больше оказывается жестоким и кровавым.

Ну и, конечно, «Остров доктора Моро», где ученый, столь же гениальный, сколь и безумный (традиционный образ в англо-американской фантастике) делает жестокие эксперименты над животными, создавая из них как бы людей. О чем это? Какие ассоциации тут первым делом возникают? Естественно, это всяческие попытки изменить медицинским путем человеческую природу. Евгеника, генная инженерия, клонирование, чипирование... О том, какие угрозы тут возникают, написано очень и очень много, повторять ни к чему. Ясно только, что если наука будет и впредь развиваться без какого-либо нравственного контроля, если для исследователя не будет никаких безусловных этических барьеров, то это может кончиться гибелью человечества.

Но ведь все эти аллюзии, возникающие при чтении наиболее известных романов Уэллса, возникают именно у нас, у людей, родившихся спустя сто лет после него. Мы их как бы «вчитываем» в текст. Мы не можем утверждать, что знаменитый английский фантаст вкладывал в свои произведения именно это. И у нас нет никаких свидетельств, что современники Уэллса воспринимали его романы как пророчество о будущем. Он просто писал художественную литературу. А мы — просто читаем. Книги — они ведь как зеркало, где каждый читатель может увидеть свое отражение. Если, конечно, умеет смотреть.