Северное небо совсем другое

Красота Севера и опасный возраст

Каждое лето я езжу к своим родственникам в Архангельскую область. Хотя родился и вырос я в Киеве, но родители мои родом из города Кóтлас в 600 км от Архангельска, и все наши родные живут в тех краях.

Но путь в несколько тысяч километров я преодолеваю не для того, чтобы просто приехать в гости. Основной, важнейшей составляющей таких поездок является для меня посещение городов, которые с самого детства окружены радостным и романтическим ореолом — это красивейшие места Русского Севера.

Русский Север — явление очень интересное. Здесь никогда не было крепостного права, на протяжении веков люди жили свободно, а свободному человеку, как мы знаем, присуще особое творчество. Ещё в домонгольский период новгородцы освоили эти земли и создали ни с чем не сравнимую, совершенно изумительную культуру: знаменитый Соловецкий монастырь, Каргополье, все те деревянные церкви Руси, о которых в своё время пела группа «Чёрный кофе». Многие художники вдохновлялись красотой этих мест, приезжали, чтобы написать удивительные сочетания природы и архитектуры. Конечно, моё сердце не могло остаться равнодушным к этой застывшей поэзии.

Надо сказать, что у бабушек и дедушек проходили практически каждые каникулы, то есть здешние места мне с детства близки и знакомы. Но особенно их атмосферой я проникся, как ни странно, после Чернобыльской аварии. Тогда многие родители старались хотя бы на время вывезти детей с территории Украины подальше от радиации. Я не стал исключением и первую четверть 1986 года учился в школе у бабушки в Котласе.

Поскольку, если не ошибаюсь, это был восьмой класс — возраст опасный, переходный, — то на время учёбы со мной приехала мама. Чтобы не сидеть без дела, она устроилась работать групповодом — так официально называлась должность человека, сопровождавшего туристические группы. Туристы — в основном москвичи или ленинградцы — прибывали в Котлас самолётами, селились в гостинице, совершали радиальные выезды в расположенные рядом старинные города — Сольвычегодск и Великий Устюг, а затем плыли по Северной Двине в Архангельск. В обязанности групповода входило сопровождать их по всему маршруту, и в поездки мама часто брала меня с собой.

Соль на Вычегде и город в устье Юга

Название Сольвычегóдск происходит от слов «соль» и «Вычегда». То есть город на реке Вычегде, в котором добывали соль. Мы знаем, что в средние века соль была стратегическим товаром. (Кто не слышал о чумаках с их отдельной субкультурой, о том, как они возили соль с Чёрного моря?) Она ценилась на вес золота, и соляные промыслы являлись делом весьма прибыльным.
В Центральной Руси не было морей, но существовали природные соляные источники. Одно из таких месторождений освоили предприимчивые купцы Стрóгановы, построили солеварни, вокруг которых постепенно возник город, ставший базовым центром Строгановской семьи.

Рядом с Сольвычегодском стоит Великий Устюг. На Руси городов с приставкой «Великий» было всего три: Великий Новгород, Ростов Великий и Великий Устюг. В своё время они имели важнейшее стратегическое значение, что и отобразилось в названии.

Слово Устюг (с ударением на первом слоге) связано с устьем реки Юг. Две реки — Су́хона и Юг — в этом месте сливаются в одну и образуют Северную Двину. Возле устья Юга и сформировалось поселение, ставшее со временем Великим Устюгом.

Город очень древний, основанный ещё в домонгольские времена. На протяжении всего средневековья он был экономически высокоразвит, потому что стоял на речном торговом пути, по которому западные товары прибывали в Архангельск и дальше поступали в Центральную Русь. Понятно, что и сам Архангельск, и другие города на Северной Двине были мощными перевалочными базами, как сейчас говорят, хабами, и в них буквально кипела жизнь.

С появлением железных дорог, когда речной транспорт уступил им первенство в товароперевозках, Великий Устюг постепенно стал терять своё значение, увядал, и сейчас это совсем маленький городок с населением в тридцать тысяч жителей. Но свидетельством его былого величия остаётся большое количество — порядка двадцати — церквей и сохранившихся каменных купеческих домов. Да и расположен он в удивительно красивом месте: река делает здесь крутой поворот, и вдоль всего берега буквально частоколом один за другим стоят храмы и монастыри.

Три кочерги, Туча и каменный дождь

В Великом Устюге просияло множество святых. Среди них — Прокопий и Иоанн Устюжские.

О блаженном Прокопии, наверное, многие знают. Это самый известный юродивый Христа ради. Интересно, что происходил он из знатного прусского купеческого рода и по торговым делам однажды приехал в Устюг. Знакомство с православием настолько его поразило, что он принял Крещение, после чего оставил свой бизнес и возложил на себя самый тяжёлый подвиг — юродство Христа ради. На протяжении всей жизни зимой и летом он ходил босым и в лохмотьях.

В Киеве во Владимирском соборе есть его замечательная икона — красивая, яркая, кисти Виктора Васнецова. Живописец изобразил блаженного в момент моления на камне. Мы знаем, что преподобный Серафим Саровский молился на камне тысячу дней и ночей. И подвигом праведного Прокопия также была молитва на камне на берегу реки. Целыми десятилетиями, сидя или коленопреклонённо, он молился за проплывающие суда, молился за город.

Другой особенностью было то, что блаженный всё время носил в руке три железных кочерги. Попробуйте хотя бы час их подержать: это физически трудно и неудобно. А когда северные морозы, и железо остывает?..

На иконах праведный Прокопий так и изображается — с тремя кочергами. Причём горожане заметили, что когда святой нёс кочерги крючками вверх, это был добрый знак, но если крючками вниз, для города это предвещало неприятности.

Одной из таких «неприятностей» мог стать каменный дождь в наказание горожанам — подобно тому, что ожидало ветхозаветную Ниневию. История пророка Ионы довольно известна: Бог послал его в Ниневию проповедовать покаяние, и благодаря тому, что жители раскаялись, город избежал гибели.

Нечто подобное произошло и с Великим Устюгом. Однажды праведный Прокопий стал бегать и предупреждать людей о грядущей опасности, призывая к покаянию. Думаю, горожанам было в чём каяться, поскольку город торговый, а, как говорится, «не умеешь воровать — не иди торговать».

Пока жители раздумывали да чесали затылок — верить ли пророчеству блаженного — на город стала надвигаться совершенно необычная туча: вся чёрного цвета, внутри она буквально переливалась огнём. Видя это, люди устремились в храмы, стали взывать ко Господу о прощении. Сам праведный Прокопий усердно молился перед иконой Благовещения Пресвятой Богородицы (впоследствии царь Иван Грозный перевёз икону в Москву, в Успенский собор Кремля; сейчас она хранится в Третьяковской галерее).

Мы можем только догадываться, что чувствовали люди в тот момент: они молятся, а туча надвигается. И никуда не скрыться, не убежать. Как в фильмах-катастрофах изображают ужас, охватывающий человека при виде неотвратимой беды, так же, наверное, ощущали себя и жители Великого Устюга, наблюдая надвигающуюся на них страшную тучу.

Но огненное облако миновало город и в нескольких верстах за ним пролилось в буквальном смысле каменным дождём. (Специалисты в наше время считают это явление следствием падения метеорита.) До сих пор местность так и называется — «Туча». На протяжении веков жители не давали ей зарастать лесом, даже возвели часовню, чтобы всегда помнить о наказании, которого избежали по молитвам праведного Прокопия. До революции 1917 года к «Туче» совершались крестные ходы. В советское время их запретили, сейчас традиция возрождается.

Я был там и видел огромное поле, усыпанное круглыми, будто оплавленными чёрными камнями. Что интересно: нигде в окрестностях подобных нет. Один такой камень я недавно привёз в Киев и передал в дар женскому монастырю в селе Большая Ольшанка.

Ещё раньше один из камней привезли в Великий Устюг и вмуровали в основание храма, где под спудом почивают мощи праведного Прокопия. Большая чёрная глыба где-то на метр выступает из стены. Существует традиция: люди, больные каким-либо недугом, присаживаются на этот камень и молятся Господу, чтобы, как некогда Он помиловал целый город, так явил бы Свою милость и сейчас и даровал исцеление.

Если бы мне рассказали, то не поверил бы, но я своими глазами видел, что камень всегда тёплый. Зимой на нём тает снег. Объяснить это невозможно. Есть такое понятие — мостик холода, когда часть какого-то предмета находится в тепле и передаёт тепло остальной части. Можно подумать, что подобное явление имеет место и в данном случае, но в том-то и дело, что камень лежит практически на улице, и всё равно всегда тёплый.

А тот, на котором молился праведный Прокопий, сначала был положен на могилу блаженного — согласно завещанию, но позже при укреплении пола камень вынули из земли и установили рядом с местом погребения святого. И сейчас люди, приезжающие помолиться у мощей праведного Прокопия, могут увидеть непосредственно место его удивительных подвигов.

Дикий язычник и кроткая наложница

С праведным Прокопием при его жизни дружили двое других святых. Но если блаженного православные христиане более-менее знают, то с Иоанном и Марией знакомы весьма немногие. Хотя, на мой взгляд, именно они являются самыми яркими покровителями христианской семьи.

Их история очень интересна. Праведный Иоанн до принятия Крещения носил имя Буга или Багу — в разных летописях упоминается по-разному. Был он баскаком. Из школьного курса по истории мы знаем, что вследствие татаро-монгольского нашествия Русь подверглась разорению. Понимая, что противостоять силой такой военной машине, как Золотая Орда, невозможно, часть князей вступила в переговоры. Так некоторые земли были обложены данью и избежали опустошения, даже сохранив при этом органы самоуправления.

В каждый более-менее крупный населённый пункт назначили баскака — золотоордынского представителя, такого себе главу оккупационной администрации, в обязанности которого входило следить за сбором податей. Баскаки, как и нынешние чиновники, встречались разные. Одни просто старательно исполняли свой долг, другие вели себя разнузданно и жестоко. Представителем таких бесцеремонных и циничных был в частности Буга, назначенный баскаком в Великий Устюг.

Горожане ненавидели его всем сердцем. Последней каплей, переполнившей чашу их терпения, стало то, что Буга силой взял себе в наложницы девушку по имени Мария — дочь знатного горожанина. Весь город любил эту семью и поэтому восстал, чтобы спасти Марию из рук дикого язычника. Вооружённые жители явились к дому баскака. Люди были настолько взвинчены, что готовились растерзать надоевшего выскочку. А в то время, по законам Золотой Орды, если в каком-то городе убивали баскака, татаро-монголы не оставляли там камня на камне: работоспособных уводили в плен, остальных убивали, дома сжигали.

Мария, видя, что горожане намерены исполнить задуманное, а значит, затем последует кара от Золотой Орды, совершает удивительный поступок во имя спасения города. Выходит к людям и говорит: «Я люблю этого человека и буду его женой». Буга хоть и знал, что за его смерть потом отомстят, но Орда далеко, а гибель близко. Поэтому, желая сохранить себе жизнь, он тут же заявляет, что да, готов принять Крещение и обвенчаться с Марией — только не убивайте, пощадите.

Люди плечами пожали да разошлись. Раз девушка говорит, что любит, а тот клянётся на ней жениться — формально придраться не к чему.

Но Буга не просто принял Крещение. Благодать таинства настолько изменила его, что из дикого, разнузданного человека он стал настоящим богобоязненным христианином. Судя по всему, он остался при должности, но исполнял свои обязанности уже без притеснений и издевательств над народом. Сочетался с Марией христианским браком, и благодать Божия, а также мягкий добрый характер девушки изменили этого язычника.

В Псалтири как написано? Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33, 15). И Буга не только уклонился от зла, но и сотворил благо. Помогал нуждающимся, стал усердным богомольцем местных храмов. Причём вёл настолько высокую духовную жизнь, что ему в сонном видении во время охоты за городом даже явился святой Иоанн Предтеча (в крещении Буга носил его имя) и повелел на том месте построить монастырь. И баскак на свои средства, при участии горожан, обустроил обитель в честь Иоанна Предтечи, которая простояла вплоть до советского периода, а отдельные постройки сохранились до наших дней.

Вот с такими людьми дружил блаженный Прокопий Устюжский.

Кончина Иоанна и Марии тоже была праведной, похоронили их под местной церковью в честь Вознесения Господня. Бог не оставил жизнь благочестивых супругов под спудом: история их передавалась из уст в уста, впоследствии была зафиксирована в летописях. Ещё в древности их почитали как святых, и в нынешнее время горожане и паломники приходят к месту погребения праведных Иоанна и Марии в храме Вознесения Господня и молятся у могилы этих удивительных людей.

«Дилинь-дилинь» и уникальное произведение искусства

Из Киева в Архангельскую область ехать довольно далеко — более двух тысяч километров, поэтому, как правило, добираюсь я за три подхода. Первый переезд — из Киева в Ростов Великий. Это очень красивый и древний город, в котором почивают нетленные мощи нашего земляка святителя Димитрия Ростовского (Туптало).

В Ростове живут мои друзья, у которых я обычно останавливаюсь, чтобы отдохнуть, поклониться святыням. Любуюсь замечательным Ростовским кремлём, построенным моим тёзкой, митрополитом Ионой. Слушаю знаменитые ростовские звоны. Чем они знамениты? Это редкий случай, когда набор колоколов был отлит в одно время и в определённой тональности. Для семнадцатого века — явление совершенно уникальное. Тогда колокола лили от случая к случаю, и если отливали одновременно, то лишь небольшие звонницы. Но так, чтобы огромные колокола по нескольку тонн отлили целым комплектом, причём подобранным по нотам, — такого никогда не было.

По заказу того же ростовского митрополита Ионы построили специальную колокольню. В советское время она буквально чудом сохранилась. Понятно, что после закрытия храмов Ростова звон прекратился, но колокола не отправились на переплавку для советской промышленности — в отличие от многих сотен других. За них вступились искусствоведы, специалисты по древнерусской истории, делая акцент на том, что такой комплект колоколов является произведением искусства, и уничтожить его было бы преступлением.

В семидесятых годах двадцатого века, когда ненависть по отношению к Церкви поугасла, нашлись энтузиасты, которые восстановили мелодии ростовских звонов. Что значит «восстановить мелодию»? Все мы слышали колокольный звон: для большинства людей это какой-то «дилинь-дилинь», да и всё. О мелодии в данном случае речь не идёт, поскольку всё в основном — импровизация звонаря.

Но ростовская звонница имела свою особенность. Традиция звона в эти колокола не прерывалась на протяжении столетий, и в начале ХХ века настоятель местного кафедрального собора протоиерей Аристарх Израилев записал звоны Ростова Великого на ноты. Кроме того, изготовили камертоны, соответствовавшие тональности колоколов, на которых тоже можно было воспроизвести мелодию. Так всё сохранилось в виде нотных записей. В 1970-х оставалось только привязать верёвки к колоколам, понять, какой из них какую имеет тональность, и дальше уже — дело техники. Даже в советское время, при коммунистах, выпускались пластинки с записями колоколов Ростова Великого.

Погуглите «ростовские звоны»: это ни с чем не сравнимая музыка. Как, слушая стилизацию средневековых мелодий на аутентичных инструментах, мы ощущаем веяние времён рыцарских турниров и прекрасных дам, так и эти звоны уносят нас в эпоху семнадцатого века.

Воздушные фрески и посмертные иконы

От стен Ростовского кремля отбываю к следующему пункту своего путешествия — Ферапонтово.

Про эту маленькую деревню возле Вологды, думаю, знают все. Если даже само слово «Ферапонтово» вам ни о чём не говорит, то «фрески Дионисия» наверняка вызывают в памяти какие-то образы.

Местность эта чрезвычайно живописная. Когда-то преподобный Ферапонт основал тут монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Впоследствии, в шестнадцатом веке, в обители построили один из первых на Северной Руси каменный храм. И, опять же, совершенно уникальный случай: всего за один летний сезон бригадой под руководством знаменитого иконописца Дионисия церковь внутри была полностью расписана.

Ещё одна редкость — иконописец оставил своё имя. До нас дошло не так много имён мастеров тех лет: киевский преподобный Алипий Печерский, Андрей Рублёв, Даниил Чёрный, Феофан Грек и Дионисий — вот, собственно, и всё. И самой знаменитой работой Дионисия является роспись собора Рождества Пресвятой Богородицы Ферапонтова монастыря. Совершенно удивительные по лёгкости, изяществу, воздушности и по цветам фрески. Наберите в поисковике фразу «фрески Дионисия» и хотя бы через компьютерный экран прикоснитесь к этой удивительной красоте!

Переночевав у друзей рядом с Ферапонтовым монастырём, полюбовавшись фресками, я посещаю расположенный неподалёку знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь, Нило-Сорскую пустынь и отправляюсь дальше.

За Вологдой начинаются настоящие дикие леса. Населённые пункты вдоль дорог встречаются очень редко: можно проехать десятки километров по сплошному лесу, не встретив и намёка на человеческое жильё.

Как раз посередине между Котласом и Вологдой расположен древний город Тóтьма, в котором почивают полностью нетленные мощи преподобного Феодосия Тóтемского. Прижизненных изображений этого святого не сохранилось, и его иконография — уникальный случай в истории нашей Церкви. Второй такой подобный — только с иконой святителя Никиты Новгородского. Мощи этих двух святых сохранились настолько, что именно с них писали иконы.

В советское время мощи преподобного Феодосия Тотемского чудом не подверглись уничтожению и сейчас пребывают в монастыре, который был им основан и в наше время начинает возрождаться.

Из Тотьмы отправляюсь в Котлас, где живут мои родственники, а уже оттуда совершаю радиальные выезды по древним интересным местам.

По дороге с облаками

Всегда, когда думаю о предстоящей поездке, первое, что приходит на ум, — как ни странно, небо. Северное небо совсем другое. К линии горизонта оно в буквальном смысле слова закругляется. И это не оптический эффект, не обман зрения: на Севере зримо ощущается округлость земного шара. И облака там совершенно не такие, как у нас.

В детстве меня отвозили к прабабушке в июне, когда там стояли белые ночи. Таких, как я, ребят в деревне собиралось довольно много, и играть мы могли очень долго. Часов ни у кого, понятное дело, не было, и возвращались мы, когда уже совсем уставали. Это могло быть и в двенадцать часов ночи, и даже в первом часу — небо лишь слегка серело, и хотя солнце садилось за горизонт, но темнота не наступала. Запомнилось, как прабабушка ругалась на нас с её своеобразным северным говором: «Ой, полунóшники!». (Когда позже, уже в монастыре, услышал слово «полунощница», сразу понял его этимологию.)

Теперь я приезжаю в августе, когда период белых ночей заканчивается. Но всё равно в одиннадцать часов вечера на улице можно ещё книги читать. И меня это радует, потому что появляется больше времени гулять и любоваться потрясающей природой. И когда при мне произносят слово «Север», так и вижу: берег реки Су́хоны, храмы в рядочек и совершенно удивительный, ни с чем не сравнимый закат.

Архиепископ Обуховский Иона
Источник