«Мало того, что рак, еще и митрополит недоволен!» История из жизни митрополита Сурожского Антония

4 августа 2003 года отошел в вечность митрополит Сурожский Антоний. Об одной истории из жизни владыки нам рассказала много лет знавшая его Елена Садовникова, президент фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского».

В приходе лондонского собора Успения Божией Матери и всех святых, где служил митрополит Антоний, была одна монахиня, матушка Серафима, англичанка. Монастырь, в котором она жила, закрылся, и владыка Антоний устроил ее при храме. Матушка Серафима всегда приходила первая – протирала лампадки, зажигала свечи.

Как-то раз она подходит ко мне и говорит: «Вы не могли бы перевести викарному архиерею (тот плохо говорил по-английски), что у меня рак?» Я только руками всплеснула, а она так спокойно отвечает: «Ничего-ничего, мне уже почти восемьдесят, я же должна от чего-нибудь умереть». Ну, конечно, отвечаю, я всё передам владыке…

Вскоре я уехала в Россию. Чрез три месяца возвращаюсь, смотрю — матушка Серафима по-прежнему чистит лампадки. Я подхожу к ней с сочувственным видом, интересуюсь, как здоровье. В первый момент она даже удивилась моему вопросу, а потом вспомнила: «Вы же не знаете! Мы с вами тогда поговорили, а потом я подумала: надо сказать и митрополиту Антонию, что я ложусь в больницу.

Подошла к нему вечером после службы и говорю: так и так, завтра операция, прощаюсь с вами — скорее всего, уже не вернусь. А он на меня посмотрел и говорит: “Кто же теперь будет лампадки убирать?” Я расстроилась, думаю: мало того, что рак, еще и митрополит недоволен! Пошла домой, легла, чувствую — внутри как будто оборвалось что-то. Наутро встала, пришла в госпиталь, сделали рентген перед операцией. Врач посмотрел снимок и говорит: “Послушайте, операция тут не нужна, опухоли нет”. Сделали переливание крови и отпустили».

У митрополита Антония был особый пастырский «педагогический» метод — взращивать в человеке позитивное, а не бороться с негативным. Он всё время говорил, что ему гораздо легче растить положительное.

Люди в его присутствии «становились на цыпочки» и если им не удавалось «махать крыльями», то по крайней мере они продолжали ходить «на цыпочках».

В нем всегда присутствовала удивительная радость творчества и бодрость. Некоторых это даже раздражало: «Он прямо требует “радуйтесь”, как будто это обязанность какая!» Но владыка сам являет эту радость — глубочайшую радость о Боге, без всякого смехотворства и легкомыслия.

Он очень боялся кого-то обидеть, всегда по этому поводу переживал. Наверное, тут сказывалось его аристократическое воспитание, но было и осознанное стремление не ранить человека. Владыка старался «говорить не против человека, а над человеком», чтобы человек мог «вспорхнуть» в другое, Божеское измерение.

Мне довелось общаться с митрополитом Антонием в последние одиннадцать лет его жизни, когда у него уже не было ни того, что мы привыкли называть «характером», ни каких-то индивидуальных человеческих слабостей — он был абсолютно прозрачен для Бога. Не знаю, можно ли было вывести его из себя в более ранние годы, — предполагаю, что да: у него была невероятно мощная, страстная натура. Но все свои личные свойства и таланты он переплавил в себе, отсекая ненужное, в новое качество, в чистую молитву.

Источник