Игумения Арсения (Воспянская): «Прежде чем стать святыми, нужно научиться быть людьми»

Нужнейшие знакомства

Что ответить, когда спрашивают «Кто ваш любимый святой?». Признáюсь, подобные вопросы ставят меня в тупик… Даже когда перед своим постригом я думала о том, какому святому могла бы быть посвящена, со смущением понимала, что нет «кого-то одного», чьё имя непременно хотела бы носить.

Вообще в календаре нашей Православной Церкви столько святых, что действительно зачастую мы начинаем воспринимать их просто как имена, за которыми лично для нас ничего не стоит. Но таким отношением мы сами вредим себе, даже если того и не замечаем…

Знаете, когда я иду на утреннюю службу, за которой читаю канон «дневному» святому, бывает, ловлю себя на мысли, что волнуюсь так, будто мне предстоит встреча с каким-то необыкновенно прекрасным человеком, совершенно для меня новым. Даже если святой давно и хорошо известный — вот эта новизна, радость предстоящей встречи подвигает к тому, чтобы получше о нём узнать, прочувствовать его житие. И когда читаешь внимательно о жизни мученика или преподобного, участвуешь в службе, где ярко описываются его подвиги, начинает приоткрываться тончайшая связь этого подвижника с Богом.

Вообще я поняла, что святость — это очень сокровенное знание Бога, когда Господь знает о человеке что-то глубинное, от всех глаз сокрытое. Мы этого зачастую не видим, не можем заметить…

Взять, к примеру, одного из моих самых любимых — мученика Вонифатия. Жил он, как сказали бы на современный манер, в гражданском браке, пил, ел, веселился, был человеком обеспеченным. По нашим, человеческим, меркам, ничто не предвещало в нём никакого подвига. Но в очах Божиих от мученичества его отделял только один шаг, потому что, как сказано в житии, живя в блудном сожительстве со своей госпожой, они оба об этом глубоко скорбели, то есть каялись.

Или блаженная Таисия Египетская. Она вообще была, так сказать, содержательницей публичного дома. Но когда за ней пришёл преподобный Иоанн Колов, Таисия встала и пошла на покаяние. А по дороге умерла. И после её смерти Господь открыл старцу, что прощены её грехи, а сама она стала святой.

А кто из нас воспринимает сегодня людей, живущих богато, в веселии, в праздности, или тех же девушек «соответствующего поведения», как потенциальных святых? Нет, многие смотрят на них с отвращением и в полной уверенности, что уж мы-то, ясное дело, точно будем в раю, ну а с теми и так всё понятно.

Но отношения человека с Богом — это такой изумительной красоты кружево, которое не сможет соткать ни одна человеческая рука. Путь к святости, движение души к Богу у каждого настолько сокровенно и прекрасно — особенно если посмотреть на это глазами Бога, — что не удивляться, не радоваться этому просто невозможно! Так же, как и невозможно не любить святых, не стараться прибегать к ним в молитве, не искать, не собирать по крупицам о них сведения, не стремиться узнать о них больше. Ну это просто как лишать себя нужнейших знаний; я бы даже сказала, обделять себя нужнейшими знакомствами! Потому что всё-таки научаемся мы через людей. А святые — это люди в их предельном выражении.

Божественная ниточка

Но прежде чем стать святыми, нужно научиться быть людьми. Любимый мой философ Мераб Мамардашвили говорил, что быть человеком — не само собой разумеется. Чтобы человеческое проступило в нас, надо делать усилие. И только на гребне этой волны, на высоте усилия покаяния, мы можем становиться людьми.

А разве мы прилагаем такие усилия каждый день с утра до вечера? Напротив, всячески себя жалеем, во всём себе потакаем, собой восхищаемся, даём себе отдых, и в первую очередь — когда дело касается труда духовного.

Святые же всю жизнь прожили на гребне, на самом острие всех своих сил и возможностей. И если мы не будем стремиться жить так же, никогда не сможем встать в их ряды. Хотя, как апостол говорит, Господь даёт нам эту возможность и святых, так сказать, «придерживает», чтобы они не без нас наследовали Царствие Небесное. Поэтому в наших силах стараться жить такой жизнью, чтобы попасть в компанию этих, я бы сказала, прекрасных людей. Причём как здесь, на земле, быть с ними, так и в жизни вечной оказаться в их присутствии.

Да, порой возникают сомнения: уж где мы, а где святые, как можно вообще нас с ними в один ряд ставить? Но у Господа о каждом Свой замысел и отдельная забота. Раз Он нас создал, значит, мы все на земле очень уместны и для чего-то тут нужны. Если бы не так, то, во-первых, мы могли бы не родиться. Не сами же выбирали себе время, место и саму идею воплощения в человеческом обличии?

А во-вторых, Господь сделал нас всех настолько разными, прекрасно разнообразными! Вот у нас в монастыре сёстры — все до такой степени яркие индивидуальности, что меня это просто наполняет счастьем: я понимаю, насколько громаден замысел Бога о нас, насколько Он — как Творец и Мастер — свободен и такими же создал людей, что каждый — отдельная, новая, непознанная вселенная.

Игумения Арсения с сестрами Ольшанского монастыря

И сомневаться, что какой-то святой Богу был необходим и дорог, а я, ничем не примечательный, живу, Господом не замеченный, — это, мне кажется, для Бога как-то обидно даже. Просто, возможно, какую-то искру в себе мы ещё не так ярко чувствуем… Это как зарождающаяся любовь. Когда магнетизм уже присутствует, но чувство настолько тонкое, не развернувшееся: человек видит, что жизнь его меняется, но не вполне осознаёт, что именно с ним происходит.

И в отношении Божественной любви этот момент важно стараться не пропустить. А для этого необходимо в душе создавать постоянный контекст, поле для Божиего присутствия: участвовать в службах, в таинствах, погружаться в жития святых, подвижников, читать Евангелие… Всё время держаться за эту протянутую Господом ниточку.

Магия святости

Часто люди, скептически настроенные, не иначе, как «сказками», называют те или иные жития святых. Но если открыть ту же библейскую книгу Бытия, мне кажется, бóльшую «сказку» трудно себе и представить. Однако никто из верующих не оспаривает всё в ней изложенное.

Довольно часто то, что мы не в силах постичь умом, нам кажется вообще невозможным и немыслимым. Но абсолютное большинство явлений на земле нашему пониманию так или иначе недоступно. Например, я никогда не смогу вникнуть в принцип работы адронного коллайдера, но говорить, что всё это совершенно невозможно, тоже, согласитесь, будет глупо.

И если любой из нас начнёт описывать всю свою жизнь как она есть, другой тоже на это может сказать: что за сказки ты тут мне рассказываешь, глупости какие-то. То есть даже собственную жизнь мы зачастую не можем понять и всё в ней рационально объяснить — что тогда о житиях святых говорить? Тем более, многие житийные тексты написаны слишком литературно, особенно те, что составлялись в XVII–XVIII веках, максимально приближённо к пониманию простых людей, которые мыслили магически и сказочно.

Это как когда человек сокрушается: мол, не слышу и не понимаю, что на покаянном каноне поют. Я в таких случаях отвечаю: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» слышите? — вот это главная идея канона. И главная идея жития святого — то, что он стал святым. Как это у него получилось? Если вам сложно представить, что он кормил диких медведей, рыбы сами ему в руки выпрыгивали, а мёртвые воскресали, если смущает всё это, оставьте: значит, не можете пока этого постичь. Важно понимать, что Господь дал человеку за его стремление к Нему вот такую силу благодати, а значит, и для нас этот путь возможен.

Источник