«Нашего настоятеля очень сильно избивали. Он в плену уже 80 дней»

«Мы 3 ночи не спим, ездим собираем свидетельства о тех, кто прошёл российские пытки и плен», — чтобы поговорить с нами, наш друг из Херсона попросил телефон у одного из зарубежных журналистов, приехавших писать о преступлениях РФ. У него такой радостный голос, что смысл его рассказа с трудом вмещается в сознание. Но то, что им там пришлось пережить, для него полностью затмевается счастьем от возвращения домой: «Плевать, что воды и света уже 9 дней нет, зато мы наконец-то дышим свободно!»

Чего стоила херсонцам свобода и через что им пришлось до 11 ноября 2022 года пройти, читайте в эксклюзивном комментарии нашего давнего друга, имя которого мы пока не можем раскрывать.

Графіті з російської катівні у Херсоні

В камере 2 на 3 метра содержалось 12 человек

— Я из Херсона всё это время никуда не уезжал. Война застала нас с семьёй дома: 24 февраля в 4 утра мы с женой услышали взрывы и сразу поняли, что происходит. 

Мы переехали на работу, у нас своя гостиница. Буквально через пару дней начались бои за Антоновский мост, и гостиница наполнилась людьми, которые потеряли дома или просто боялись оставаться в зоне боевых действий. Так у нас поселились целые семьи, в том числе больше десятка детей от полутора до 12 лет. Мы их потихонечку распределяли, и до 12 апреля помогли выехать всем. Мои близкие, в том числе жена и дети, тоже в начале апреля уехали. А я остался.

С первого дня войны и до 4 апреля жил среди нас и один человек, который имеет серьёзное звание, работает в Генеральной прокуратуре. Он случайно к нам попал — ехал из Скадовска, а 24 февраля по пути оттуда проезжал Херсон. А тут всё закрыто, ничего не работает, в том числе железнодорожный вокзал, и так этот человек попал к нам. Жена моя потом вывозила его на другую сторону Днепра, на территорию, подконтрольную Украине. 

Определённое время нас никто не трогал, потом пришли товарищи из одной силовой структуры, начали допрашивать, делали перепись людей. Так продолжалось дня три.

— Как сейчас в городе с коммуникациями?

— Сегодня девятый день, как у нас нет воды, света, связи, потому что россияне подорвали нашу ТЭЦ, заминировали горводоканал, разбомбили очистные сооружения, взорвали линии электропередач, которые давали питание на Херсон. Город в каменном веке, скажу вам так.

У меня в гостинице сейчас живут журналисты из Washington Post, Reuters и другие — а мы воду для канализации берём в речке, как в незапамятные времена.

Что касается питьевой воды, то у некоторых херсонцев, у кого частные дома, есть во дворах скважины. Эти люди запускают генераторы, выводят воду на улицу, и все желающие приходят, набирают баклажки. 

— По городу ходить сейчас безопасно?

— Очень опасно. Где были россияне, там всё заминировано. Сейчас у нас повсюду работают сапёры. Я в последние три дня езжу с журналистами по местам, где пытали и убивали людей, и там тоже надо очень осторожно, потому что всё заминировано. 

— Чем вы заняты с журналистами?

— Мы ищем свидетелей: людей, к которым применялись эти все российские… скажем так, методы. И международная пресса это освещает, чтобы весь мир узнал, насколько эта… Насколько гадкая эта… федерация. Мягко скажу, хотя у меня сейчас другие слова в голове.

Связи нет, так что у нас пока так: один сказал другому, сосед передал информацию соседу… Таким образом мы и находим свидетелей. Все их рассказы — это просто ужас. Людей пытали током, морили голодом, избивали.

— Кого именно россияне забирали в свои тюрьмы? По какому признаку?

— Причин очень много, начиная с патриотических разговоров, заканчивая службой в ВСУ.

Херсон всегда был, есть и будет украинскими городом, и россиян тут встречали, мягко говоря, не особо радостно. Все сейчас хотят увидеть в лицо наших партизан, понять, что это были за люди. А партизаны тут были все! Множество горожан эти двести с лишним дней помогали нашей армии, передавали нужные координаты, сообщали, где находятся точки поселения россиян и тому подобное.

«Це вхід до будинку, який називається в Херсоні дуже просто — Гестапо. Тимчасовий слідчий ізолятор на
вул.Теплоенергетиків на околиці міста. Через нього за часи окупації пройшли сотні містян»,
— журналіст Влад Головін. Фото з його сторінки в ФБ

Мы же сразу не понимали, кто к нам пришёл, понимаете? А мы привыкли к тому, что мы вольные люди. Свободолюбивые! Делали то, что должны делать. Мы только позже узнали, что за всё это можно очень серьёзно поплатиться.

Страшно было ходить со смартфоном. Даже из полностью очищенного девайса русские умели вытягивать ту информацию, которая их интересовала. Все переписки, все патриотические Телеграм-каналы, которые ты смотришь. За это людей тоже забирали.

В данный момент я нахожусь в Екатерининском соборе Херсона, журналисты берут интервью у местного дьякона Андрея, который тоже прошёл все эти «тортуры». Его пытали за то, что он периодически над своим домом вывешивал украинский флаг, писал какие-то проукраинские посты.

— Батюшку не покалечили?

— Его били. Но он, слава Богу, находился в пыточной не так долго.

А вот нашего отца Игоря, настоятеля Свято-Ольгинского храма в селе Токарёвка, очень сильно избивали. Он до сих пор в плену, уже 80 дней. Их перевезли из «Ямы» (так называлась пыточная) в Чаплинку, с ним нет никакой связи, и добраться мы туда не можем, потому что это село находится под оккупацией. Молимся, чтобы Господь всё управил. 

— Как вы узнали о том, что с отцом Игорем так жестоко обращаются?

— Есть «цыганская почта». Из того СИЗО уже выходили люди, которые сидели с ним в камере. Они тайком ото всех находили его жену и передавали ей информацию.

А ещё за восемь месяцев мы уже привыкли, приспособились к этой жизни: находили людей, которые сотрудничали с россиянами, но при этом были лояльными к нам, и просили их узнать информацию о том или другом человеке, чтоб как-то ему помочь. 

Нам рассказали, что камера, где держали отца Игоря, была размером 2 на 3 метра, и в ней содержалось 12 человек. Мы сегодня ездили в этот так называемый изолятор, «Яму», и наши ребята, которые его сейчас охраняют, мягко говоря, в шоке. Они рассказывали, какими словами были исписаны камеры, что там россияне после себя оставили вообще… Более того, там и кровь, и всё что хотите, вы ж понимаете.

— Столько людей в одной камере! Получается, они могут там только стоять…

— Или спать по очереди. Понятно, что если человека приводят с пыток, он лежит. А остальные стоят. 

— А за деньги нельзя было человека вытащить?

— Нет. Такое не проходило вообще. 

У нас в Херсоне эти их структуры получили разветвление. Появилась, например, так называемся ГСБ — государственная служба безопасности, в которую входили представители Донецкой и Луганской областей и Крыма. А была военная комендатура и военная полиция — это непосредственно россияне. У них между собой был, так сказать, конфликт. И действия этих структур отличались. Если человека брали в ГСБ, то происходило так, как в Луганске и Донецке. А когда брала другая сторона, то всё по-другому, там по идейным соображениям. 

У нас был свой Арестович

— Как вы восприняли так называемый референдум? 

— Сегодня вот поспорил с одним военным. Он сказал: «Вы должны пользоваться только открытой информацией! Только той, которая подтверждена». А я ему говорю: «Ты не прав. Мы жили 8 месяцев в параллельном мире. Для нас любая позитивная сплетня была глотком жизни». 

Сначала нам сказали: через две недели вас освободят. И мы ждали эти две недели. Потом опять слышно: в июле ВСУ войдут в Херсон, 100 процентов! И мы ждали июля. Следом ждали августа, сентября.

У нас даже сформировалась группа единомышленников — те, кто был настроен на позитив. Был среди нас один, который сейчас тоже в плену в Чаплынке. Мы его между собой называли «наш Арестович». Так вот, он приходил к нам каждый день, рассказывал, что где услышал, а мы ждали его как бога. Знали, конечно, что это чаще всего приукрашенные слухи, но послушаешь его, какие он новости перескажет: то-сё, пятое-десятое, кто-то что-то слышал, что-то сказал — и уже с приподнятым настроением! Так эти восемь месяцев и прожили. 

А сколько раз бились об заклад по поводу даты, кода в город войдут ВСУ! Так что когда был «референдум о принятии в состав России», нас это не пугало, мы продолжали ждать прихода ВСУ. 

— В референдуме вас тоже заставляли участвовать?

— Нет, никто насильно не заставлял. Россияне выставили по городу урны, но мы проходили мимо. Никто не хотел ни получать паспорта, ни идти на референдум, ничего такого. Они просто тупо нарисовали нужную картинку для своих каналов — и всё. 

Да, были люди, которые бегали по всему городу и во все подряд урны бросали заполненные бюллетени. Когда россияне объявили эвакуацию, они тут же сели в лодки и переправились на другой берег Днепра. Были горожане, которые получали от россиян гуманитарку, пенсию. Были те, кто получал паспорта. Но основная масса, которая осталась (около 60 тысяч из 300-тысячного города), вели себя достойно и правильно. Мы все ждали ВСУ.

Жили на сбережения. Моя тётя, которую буквально заставляли получать пенсию, сказала мне: «Я от них ничего не хочу брать!» Я ей говорю: «Так не бери». И тут к ней домой пришли автоматчики. Сделали предложение, от которого тётя, так скажем, не смогла отказаться. И впихнули ей эти десять тысяч рублей. Она по сей день не притронулась к этим деньгам, так они у неё и лежат на тумбочке.

— Как проходил ваш обычный день до освобождения города?

— Есть четыре точки, куда я ходил. Было время, когда за мной начали следить. Я этих людей вычислил и говорю им: «Ребят, если вы хотите узнать, куда я хожу, то у меня маршрут простой: церковь, работа, рынок, дом».

Всё это время я передвигался на велосипеде. Самый прекрасный транспорт — можно объехать все блокпосты и не привлечь ничьего внимания.

Я вам честно скажу: меня спасла вера. Каждый день я молился. И Господь миловал, я остался живой, хотя вероятность этого была совсем небольшая. 

— Как вы узнали про освобождение города?

— 10 ноября ко мне пришла родственница, которая живёт в селе Надеждовка, это 30 километров от Херсона. Говорит: «Наши зашли в Надеждовку!» Я не поверил сразу, говорю ей: «Это провокация». А она: «Нет! Они сегодня ночью ночевали у нас в школе, мы всем селом готовили им пирожки. Я вчера, когда их увидела, то выбежала из дома босиком и бежала их обнимать, целовать. Плакали все».

И мы в Херсоне плакали все тоже.

На следующий день наша молодёжь установила на главной площади украинские флаги. Все ездили на машинах с украинской символикой, кричали «Слава Украине!», хотя тогда ещё русские были в городе, их же много тут переодетых (даже сейчас остаются). 

Так и живём. Нам на эти девять дней без света плевать вообще. Зато дышится вольно, свободно!

Мы — дома.

Ирина Гринюк, Юлия Коминко

Друзі! Долучайтеся до створення простору порозуміння та єдності)

Наш проєкт — це православний погляд на все, що відбувається навколо Церкви і в Церкві. Відверто і чесно, на засадах взаємоповаги, християнської любові та свободи слова ми говоримо про те, що дійсно хвилює.

Цікаві гості, гострі запитання, ексклюзивні тексти — ми існуватимемо й надалі, якщо ви нас підтримаєте!

Картка Приватбанка: 5168 7520 0354 6804 (Комінко Ю.М.)

Ви донатите — ми працюємо) Разом переможемо!