Один из таксистов Нью-Йорка написал у себя на странице FB.

«Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я просигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я думал о том, как уехать, но вместо этого я припарковал машину, подошел к двери и постучал... «Минуточку», — ответил хрупкий пожилой женский голос. Я слышал, как что-то тащили по полу.

После долгой паузы, дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, не безделушек или посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.

— Вы бы не помогли мне отнести мою сумку в машину? — сказала она.

Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине. Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля. Она продолжала благодарить меня за мою доброту.

— Это ничего, — сказал ей я. — Я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери.

— Ах, ты такой хороший мальчик, — сказала она.

Когда мы сели в машину, она дала мне адрес, а затем спросила:

— Не могли бы вы поехать через центр города?

— Это не самый короткий путь, — быстро ответил я...

— О, я не возражаю, сказала она. — Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ее глаза блестели.

— Моя семья давно уехала, — продолжала она тихим голосом. — Врач говорит, что мне осталось не очень долго.

Я спокойно протянул руку и выключил счетчик.

— Каким маршрутом вы хотели бы поехать? — спросил я.

В течение следующих двух часов, мы проехали через город. Она показала мне здание, где она когда-то работала лифтером.

Мы проехали через район, где она и ее муж жили, когда они были молодоженами. Она показала мне мебельный склад, который когда-то был танцевальным залом, где она занималась, будучи маленькой девочкой.

Иногда она просила меня притормозить перед конкретны здания или переулком и сидела, уставившись в темноту, ничего не говоря.

Позже она вдруг сказала:

— Я устала, пожалуй, поедем сейчас.

Мы ехали в молчании по адресу, который она дала мне. Это было низкое здание, что-то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль небольшого портика.

Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они были бережны, помогли ей выйти. Они, должно быть, ждали ее. Я открыл багажник и взял маленький чемодан в дверь. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.

— Сколько я вам должна? — спросила она, достав сумочку.

— Нисколько, — сказал я

— Вы же должны зарабатывать на жизнь, — ответила она.

— Есть и другие пассажиры, — ответил я.

Почти не задумываясь, я наклонился и обнял её, она держала меня крепко.

— Ты дал старушке немного счастья, — сказала она. — Благодарю тебя.

Я сжал ее руку, а затем ушел. За моей спиной дверь закрылась. Это был звук закрытия еще одной книги жизни...

Я не брал больше пассажиров на обратном пути. Я поехал, куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. С остальными в тот день я едва мог разговаривать.

Что, если этой женщине попался рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или, посигналив пару раз, я затем уехал?

В конце я хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я еще не делал.

Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завернутые в то, что другие могут считать мелочью.»