Токсичная благотворительность: как на болезнях детей родители зарабатывают миллионы и кто такие «феи» онкотусовки

Отправляя свои «плюс сто на Мегафон», можем ли мы быть уверены, что деньги пойдут по назначению? Какова сетевая жизнь пословицы «С миру по нитке – бедному рубашка», что такое «токсичные сборы» и как вычислить мошенника.

Первые два миллиона и «курятник»

Никите Шалагинову 22 года (был жив на момент первого выпуска материала, умер в июле 2018 года. – Прим. ред.). У него эпителиоидная саркома. Это редкий вид рака мягких тканей, практически не поддающийся лечению: метастазируют 50% опухолей. Болезнь диагностировали полтора года назад. За это время простой мальчик из Петропавловска-Камчатского стал героем интернета, собрал 30 миллионов рублей, ни разу не отчитался о потраченных деньгах, обзавелся армией фанаток и ненавистников.

Волонтер Катя (имя изменено по просьбе героя) прошла обе эти стадии – от восхищения парнем до обвинений его в мошенничестве.

Она сравнивает происходящее с реалити-шоу. Вроде «Дома-2», только здесь ты не просто зритель, а участник процесса, следишь в режиме онлайн, как человек борется за жизнь, и думаешь, что качаешь маятник судьбы, перечислив средства.
Или так тебя заставляют думать те, кто устанавливает правила игры.

Когда Шалагинов написал первое письмо с просьбой собрать 2 миллиона рублей, он уже пять месяцев находился на лечении в Южной Корее. Врачи предлагали ампутировать руку, но Никита не хотел сдаваться, а деньги у семьи закончились. Как он объяснил позже, 20-летнего, то есть достаточно взрослого, его не взялся лечить ни один благотворительный фонд. Тогда Никита запустил обычный сетевой сбор. Откровенные рассказы про болезнь он разбавлял лирикой и философией, а завершал номером личной карты и электронных кошельков.

По словам Кати, Никита обладает классическим «суповым набором» главного героя: харизма, приятная внешность, ум. Возможно, поэтому всего за два дня ему перечислили почти 700 тысяч рублей, оставшиеся деньги собрались еще через две недели, а когда молодой человек вернулся в Россию, у него уже была команда девушек-волонтеров. Катя вспоминает, что их диалог в вотсапе назывался то ли «курятник Шалагинова», то ли «курочки Шалагинова».

Главным человеком в этой команде была Елена Восс. С ней мы встречаемся в кафе в центре Москвы поздно вечером. Елена только что прилетела из Германии, где постоянно живет с мужем и маленькой дочерью. Когда сбор признали токсичным, то есть мошенническим, на нее как на соучастницу началась травля. По словам Восс, она сейчас в Москве для того, чтобы извиниться перед всеми, кого ввела в заблуждение, сама обманутая Никитой. Речь о «спонсорах», друзьях Елены, которые по ее просьбе помогали Шалагинову репостами и большими суммами. Имен Елена не называет.

Перед встречей она присылает в вотсап большое сообщение, в котором подробно расписывает свою версию истории (орфография и пунктуация сохранены):

Январь 2017 года, Лена Восс нашла случайно Никиту в инстаграмме и захотела ему помочь. Добавилась в чат волонтеров, которые помогали Никите делать сборы: репостами и письмами к звёздам, чтобы они делали репосты.

Январь – Март 2017 Никита и Лена подружились. Общались на разные темы, и решили вместе с волонтёрами создать Единый Онкологический портал России www.eopr.info

Июнь 2017 Никита возвращается от врача, звонит Лене и говорит, что никакое лечение не помогает, и он не хочет жить и говорит о самоубийстве. Лена его успокаивает и предлагает жить ради ЕОПР. За неделю уговоров Никита соглашается что, да, ему есть ради чего жить – запуск проекта еопр совместно со всеми волонтёрами…

Чашка кофе для Никиты

Елена утверждает, что была рядом с Никитой в качестве друга и волонтера, однако многие обвиняют ее в кураторстве. Куратор – человек, который сопровождает больного, находит для него клиники и получает за это деньги либо от клиента, либо от клиник.

Когда Никита один, без родителей, переехал жить в Москву, Восс делала все, что по логике должны делать самые близкие: находила врачей, квартиры, чтобы Никита останавливался во время консультаций за границей, вела переписку с клиниками, объясняя это тем, что родители Никиты не умеют пользоваться компьютером и не знают английский, «была на связи 24 часа 7 дней в неделю» (цитата Елены). По словам волонтера Кати, Лена с Никитой даже подделывали подписи его родителей. На вопрос Кати и других девушек из команды о том, почему она «впрягается именно за этого мальчика», Восс отвечала: сын друзей.

– Я раза три на разных площадках в защиту Лены писала, что это сын ее друзей, а меня тыкали лицом: вообще-то это не сын друзей, сам Никита сказал, что Лена – девочка со двора, – вспоминает Катя. – Тогда я спросила у Лены, кто вообще этот пацан, за которым мы, выдирая волосы, полгода гоняемся. На что Лена ответила: «Да, не сын друзей, просто вы не пошли бы тогда за мной».

По замечанию волонтера Кати, вместе с появлением в истории Елены Восс пропали всякие попытки Никиты отчитаться о средствах, зато значительно выросли сборы. Сначала Шалагинов собрал 100 тысяч евро на лечение в Германии. Немецкий доктор, по профилю кардиохирург, в одной из частных онкоклиник Берлина лечил Никиту омелотерапией (омела – это кустарниковое растение). Доктора порекомендовала Елена Восс. По ее словам, у этого профессора лечилась знакомая ее мамы, тоже с саркомой мягких тканей, и лечение в принципе помогло, а Никиту вариант устроил, потому что врач был единственным, кто не предлагал ампутацию руки. Лечение результатов не дало.

Следующий сбор был на Англию. Никита летел на консультацию к врачу, которая стоит 200 фунтов (около 20 тысяч рублей), а через неделю вернулся с остатком 200 тысяч рублей от собранного миллиона. Сказал, что проводил дорогостоящее обследование, но доказательства и отчеты о тратах не предоставил. Всех, кто требовал показать счета, документы и выписки, Никита блокировал. Его обвиняют в том, что в Англию он летал с девушкой, снимал дорогие апартаменты и в принципе живет обеспеченной жизнью: брендовая одежда, дорогая техника, светские тусовки, дорогие подарки девушке.

Каждый новый сбор Никита начинал с нуля. Тех, кто спрашивал, куда делись оставшиеся деньги, блокировал. В последний раз собирали на клинические исследования в США. По стечению обстоятельств американскую клинику нашла также Елена Восс. При том, что Никита написал, что нет никаких гарантий на положительный исход, заявленные 20 миллионов рублей собрали достаточно быстро. На тот момент у него уже было более 70 тысяч подписчиков в инстаграме, стараниями звезд и блогеров в невообразимых масштабах по интернету разошелся хештег #чашкакофедляникиты.

Война и мир сетевой благотворительности

Сбор Никиты Шалагинова – не единственный сомнительный сбор в интернете. На самом деле таких сотни, и их достаточно просто выявить, если быть внимательным. В любом токсичном сборе фигурируют:

– история по-настоящему больного человека, чаще всего ребенка в критическом состоянии, и рекомендации российских врачей в таком случае – паллиатив;

– частные иностранные клиники – Германия, Южная Корея, Израиль, Турция, даже Испания, которые, по словам собирающих, обещают взять пациента, когда от него отказываются в России;

– один или два «добрых волонтера», из «чистых побуждений» они помогают семье, находят эти самые клиники, вместе или даже вместо членов семьи пациента ведут переписку с подписчиками и участниками групп помощи; часто в нескольких сборах в роли «добрых волонтеров» засвечиваются одни и те же имена, одни и те же клиники;

– подделанные документы, счета, в которых имена, даты или суммы размыты, сбивчивые объяснения, почему семья не может отчитаться о поступивших и потраченных средствах;

– за требование предоставить отчет организаторы токсосборов блокируют, любые компрометирующие их сообщения стирают, людям, призывающим их к ответственности, желают «узнать, что такое больной ребенок»;

– квартиры в городах, где проходит лечение, снятые не по средствам, траты, не соответствующие целям сбора;

– манипулятивные тексты, часто с подробным описанием мучений больного, часто призывающие людей, которые их читают, к совести (например, «Откажись от чашки кофе, чтобы Никита Шалагинов жил»);

– в режиме нон-стоп фотографии и видео о жизни больного, причем, кажется, цинизму некоторых родителей нет границ: снимают мучения детей, то, как они переносят боль, даже их последние минуты.

В мире сетевой благотворительности каждый день, от рассвета до заката, идет грандиозное сражение, о котором многие даже не подозревают. Против мошеннических сборов и токсоадминов групп помощи выступают участники разоблачительных сообществ. Одно из самых заметных – группа «ВКонтакте» «Благотворительность: разная и удивительная», или коротко БРУ. Участники группы находят сомнительный сбор, открывают по нему обсуждение, куда собирают скрины документов и переписок, припирают вопросами к стенке просителей, делают подсчеты трат, даже звонят в клиники и выясняют, обращались ли к ним за услугами конкретные люди и сколько это на самом деле стоит.

Надежда (имя изменено по просьбе героя) состоит в группе с 2013 года. По ее словам, за это время через БРУ прошло около полутора тысяч токсичных сборов. Среди них и сбор Никиты Шалагинова, хотя Надежда не считает его самым громким.

– Для меня лично громкий – это бессмысленный чес на заведомо неизлечимое заболевание ребенка в терминальном состоянии, который находится на время сбора без лечения. Таких наберется порядка десяти. Ужасные в своей чудовищности сборы на Алену Иванову. На Юлю Макарову. На Федю Вараксина. На Райану Сковородникову. На Машу Трубникову. Из последних дичайших сборов: Рита Чечнева.

В случаях с Юлей Макаровой и Ритой Чечневой участники паблика (БРУ. – Прим. ред.) обращались в опеку и региональные Минздравы, чтобы передать детей врачам на лечение, потому что в обоих случаях дети находились без обезболивания и врачебного наблюдения дома ради сбора, чтобы создать видимость их транспортабельного состояния. В обоих случаях дети ушли почти сразу после попадания на лечение, поскольку их состояние уже было предсмертным, они терпели муки и боли без должного ухода. Хочу заметить, что ни по одному из этих сборов родители не отчитались по собранным деньгам. И никто не передал остаток ни в фонд, ни другим детям.

Самая большая победа, которой могут добиться участники БРУ, – закрытие группы помощи после обращения в техническую поддержку «ВКонтакте». Администрация социальной сети блокирует сообщество за нарушение установленных правил сбора: документы, подтверждающие личность и диагноз, прозрачная отчетность, расход средств по назначению.

Закона, по которому сетевых мошенников можно привлечь к реальной ответственности, в России не существует.
Кроме того, по сути все пожертвования добровольны и даже когда есть неопровержимые доказательства токсичности сбора, сотни людей продолжают защищать его организаторов и перечислять деньги.

Здравствуйте, я жертва токсичной благотворительности

Так называется одно из обсуждений в БРУ. Почти тысяча сообщений, все от женщин. В онкотусовке их заклеймили «феями». Они рассказывают о реальной, как алкогольная, наркотическая или игровая, зависимости жертвовать деньги, смотреть, как растет сумма на счетчике сбора, обновлять группы, чтобы увидеть новые подробности жизни больного.

Чаще всего в такую зависимость попадает беременная, только что родившая или пережившая потерю женщина. Среди причин – страх, что болезнь случится с ее ребенком, и вина за то, что она и ее близкие здоровы. Организаторы токсичных сборов хорошо знают два эти чувства и давят именно на них.

– Был момент, когда я чувствовала себя грешницей, если не положила в марафоне деньги. (…) Доходило до того, что неудобно было фото с летнего отдыха выкладывать.

– То, что мои посты в группе удаляли как недостаточно позитивные (да, я тоже возмущалась, зачем видео мучений Миланы выкладывали), меня раздражало. Тогда и ушла. Причины, почему помогаю… Не знаю, как сказать. Чисто физически нравится видеть, как циферки складываются и уменьшаются (…) Я не знаю, что это за чувство, но я от него получаю удовольствие.

– Моя история сетевой благотворительности началась с Аверкиева Льва. Помню, как меня поколачивало от того, что сбор не успеет закрыться… Дальше как по накатанной… Ночами не спала – переживала… Продолжалось, наверное, месяцев 8… Это сейчас, когда гормоны отпустили и мозг включился, я начала вдаваться в подробности (да-да, я тоже мамашка в декрете).

– И я попала в сетевую благотворительность, находясь в депрессии. Когда я была на последнем месяце беременности, погиб мой муж… Страх, что же я одна делать буду с ребенком на руках, вина перед мужем, что не уберегла, что не проводила (…) Первый ребенок – Саша Лозовой, Яна Дука, дальше пошло-поехало (…) В личку сыпались приглашения в разные группы, и я не могла пройти мимо, как же там без моих «плюсстонамегафон», они же не справятся… Правда, суммы были в разы больше (…) Головой понимала, что мои деньги не спасут, а вот сердцем надеялась, что откуплюсь от болезней сына.

– …Ревела над каждым постом, каждым малышом, сопереживала, прощала родителям больных детей все косяки, оправдывая фразой «онажмать», кидала молниями в тех, кто задавал вопросы. Когда муж говорил, что это «лохотрон», доходило даже до обзывания его черствым, бездушным и до угрозы о подаче на развод, так как я не могу жить с таким ужасным человеком.

– Каждый раз заливалась слезами, представляла, что все ситуации со мной происходят, ходила подавленная, нервная целыми днями, чувствовала как будто бы себя виноватой, что не могу всем помочь, не уделяла внимания своему сыну, так как постоянно летала в облаках. Трясла мужа, чтобы он кидал деньги, прятала деньги от мужа и неслась при первой возможности переводить их кому-то…

Помощники, посредники и умирающие дети

Очень часто за неизвестным «кем-то» стоят действительно нуждающиеся в помощи люди. Но до массовой аудитории, как показывает практика, доходят именно так называемые «мутные» сборы. Их организаторы пользуются профессиональными приемами маркетинга и пиара, в первую очередь привлекают публичных людей. Например, в 2016 году жертвовать семье Ивановых призывала телеведущая Ксения Бородина.

У полуторагодовалой Алены Ивановой была тяжелая форма лейкоза с сопутствующим генетическим заболеванием. Российские врачи признали, что вариантов лечения нет, и рекомендовали поддерживающую терапию. Однако мама Ольга вместе с «добрым блогером» (так называется страница в инстаграме) Ариной Шумаковой и еще двумя-тремя «волонтерами» начали собирать средства на «чудо-шанс», который якобы обещают в немецкой клинике. Появился счет из Германии, за два месяца под него собрали почти 15 миллионов рублей.

Ехать, вероятно, никуда не собирались, потому что мама не оформляла визу, на вопросы о том, когда планируется лечение, не отвечала. Как выяснилось потом, счет был то ли поддельный, то ли не счет вовсе, а обычное информационное письмо о стоимости услуг. Жертвователи возмущались, даже обратились в правоохранительные органы. После этого девочку увезли в Турцию. Турецкую клинику нашла присоединившаяся к сбору «помощница» Анна Мурадян.

Медицинские документы и счета оттуда также скрывали, писали, что состояние Алены стабильное и профессор, у которого она лечится, доволен. А в один из дней сообщили, что девочка умерла. После ее смерти под лозунгом «Не хочется, чтобы Аленушка была должной» Мурадян открыла сбор на 80 тысяч долларов (позже сократила вдвое), якобы чтобы Ольга Иванова погасила долг перед турецкой клиникой. Никаких документов, подтверждающих наличие долга, не было.

В БРУ выяснили, что в этом сборе участвовало более двух десятков мобильных телефонов, много банковских карт и разнообразные формы электронных кошельков – все оформлено неизвестно на кого. Сбор от начала до конца сопровождался душераздирающими фото умирающей в мучениях девочки, а мама за все время так и не появилась, вместо нее с публикой общались «добрые помощницы».

Одна из них, Анна Мурадян, фигурировала в нескольких громких сборах. По имеющейся в БРУ информации, родителям она представлялась как посредник между клиентом и клиникой и, судя по всему, имела за это определенный процент. На своей странице «ВКонтакте» Анна и сегодня занимается сетевой благотворительностью. Последняя акция называлась «Чудо под Новый год» – сбор средств на игрушки для детей из дома малютки. Деньги Мурадян просила перечислять на номер карты Сбербанка.

Популярный инстаграм-блогер Арина Шумакова также замечена во многих подобных историях. Она создала страницы в инстаграме и «ВКонтакте» «Добрый блогер» и стала распространять информацию о детских сборах на лечение за границей. Шумакова проводила так называемые марафоны: за короткое время подписчикам необходимо было собрать определенную сумму.

Всякий раз, когда выяснялось, что сбор нечистый, что родители расходуют средства не по назначению, Арина разводила руками: она не знала. В случае с еще одной «мутной» семьей – Потаповых – Шумакова написала пост о том, что за неуплату долга ребенка отключат от аппаратов и в 24 часа выкинут из клиники в Израиле. Нужную сумму собрали, а потом выяснилось, что супруги Потаповы владеют несколькими квартирами, имеют бизнес и дорогостоящий автомобиль.

Знала ли об этом Шумакова, доказать невозможно. Арина настаивает, что ее обманули, как и в нескольких похожих историях до и после Потаповых. Деньги на лечение детей на странице «Добрый блогер» «ВКонтакте» собирают до сих пор.

У нее могло быть 10 карточек, но их не было

Елена Восс говорит, что не знала, куда на самом деле Шалагинов девал деньги, и чувствует себя обманутой. Она запивает горький рассказ о Никите сливочным рафом в кофейне в центре Москвы. Ухоженная 30-летняя брюнетка с большими карими глазами.

Каждый раз, когда речь заходит о Никите, они наполняются чуть заметными слезами. Шалагинов не вступился за Лену, когда на нее началась травля, и с тех пор они не общаются. Девушка знает про все обвинения в свой адрес. Говорит, что у нее есть доказательства обратного, и если они кому-то не нравятся, то с этим она сделать уже ничего не может.

По словам волонтера Кати, Восс практически поймали за руку в кураторстве еще одной семьи. На «Единый онкологический портал России», который они открыли вместе с Никитой, написала мама больной саркомой девочки. Лена связалась с ней напрямую и начала договариваться о клинических исследованиях с теми же американцами, к которым должен был ехать Шалагинов, но девочка клинике не подошла. Когда обрушилась травля, Восс закрыла сайт ЕОПР «из-за испорченной репутации».

Официально сайт создавался как информационный портал об онкозаболеваниях, а неофициально по SEO бился в интернете как лечение за границей. Это значит, считает Катя, что ЕОПР для Лены и ее мужа Романа, который зарегистрировал домен чуть ли не раньше, чем вслух была озвучена идея о его создании, был рекламой иностранных клиник.

– Меня обвиняют, что я имею процент с клиник. Найдите хотя бы одну клинику, с которой я бы имела какие-то деньги, – комментирует Елена Восс. – Если иметь в виду американскую клинику, с которой я как бы дружу и Никиту туда впихнула… Да, я звонила туда, но ведь каждый может позвонить и проверить. Всем проще сказать, что я что-то подстроила. Звоните, спрашивайте. То, что я якобы курировала кого-то… Мы ни разу не настаивали ни на одной клинике, мы просто отвечали на вопросы. Найдите человека, которого я курировала.

Я не знаю, как доказать, что мне не платил Никита или его родители. Я сделала выписку со счета, что никакого прихода от Шалагиновых не было. Конечно, у меня может быть 10 карточек. Но этого не было. Как это доказать, я не знаю.

Многие также указывают на прошлое Елены в благотворительности: она была соучредителем фонда помощи детям «Кто, если не я», но ушла оттуда одним днем. От любых комментариев по этому поводу Елена отказывается.

Пиарщик Костя и прогрессирующая саркома

Елена Восс подтверждает, что Шалагинов подделывал документы. Но, по ее словам, известен ей только один случай.

– Сначала американская клиника выставила «маленький» счет на 75 тысяч долларов. Был потенциальный спонсор, лишний раз не хочу его имя упоминать. Мы общались с ним в чате фейсбука: я, Никита и этот человек. Никита решил этому спонсору дать подделанный счет, отфотошопленный. Никита мне об этом говорил, я была против. Он рассчитывал, что спонсор покроет ему все лечение, но в конце этот человек только тысячу долларов дал. Никита то ли единицу в начале, то ли ноль в конце добавил, по-моему, единицу. Получилось 175 тысяч долларов. И отправил счет спонсору в фейсбуке. Я узнала об этом только на следующий день. Позвонила его маме, она меня успокаивала, говорила, что на Никиту не нужно давить, нужно плавно объяснять ему, в чем он был не прав. Но карма сама решила наказать его, и уже на следующий день клиника выставила счет на 345 тысяч.

В Америку Никита так и не поехал: резко ухудшилось состояние здоровья. Это совпало с разоблачительными баталиями в БРУ и на «Багине» – форум, где обсуждают героев интернета. Появились скрины личных переписок, документы, в которых не стыковались суммы, анонимы и сливы информации от них. За «шоу» в режиме онлайн наблюдала трехмиллионная аудитория «Багини».

На три месяца Никита пропал из сети: удалил страницу в инстаграме, перестал обновлять информацию о сборе. А недавно снова появился, выкладывает на ютьюб видео о своих буднях. Фанаты счастливы, Никита пишет, что преодолел кризис и продолжает бороться, от идеи поехать в Америку или Бельгию он не отказывается.

Никита Шалагинов настоящий. Его прогрессирующая саркома настоящая. Но освобождает ли это его или его кураторов, советников, помощников, будь то Елена Восс либо кто-то еще, от ответственности?

Если учесть хотя бы то, что на деньги жертвователей они наняли профессионального пиарщика Костю. Костя стоил 250 тысяч рублей плюс 1500 евро сверху. Его задачей было «уничтожить БРУ» и обелить репутацию клиента. Одна страховая компания была готова через Никиту продавать онкостраховки. Шалагинову нужно было быть достаточно крутым, чтобы делать это.

Такие сборы, как Никитин, не зря называют «мутными». Признать действие просящих однозначно мошенническими никто не может, потому что законодательство сетевую благотворительность не регулирует. Поймать за руку тоже невозможно: все происходит в интернете. Самое страшное, что в центре истории всегда – реальная трагедия реального человека, поэтому как избавиться от морально-этического «имею ли я право судить»?

Источник