Можно ли отрастить эмпатическое ухо, если нет эмпатического слуха?

Важнейший принцип настоящей эмпатии – неосуждение. Это правило родом не из психологии, а из Слова Божьего». Священник Дмитрий Диденко — об эмпатии и сострадании.

Три стороны эмпатии

Есть три подхода к понимаю эмпатии, которые в общих чертах можно изобразить следующим образом.

1. Эмпатия как способ познания через вчувствование, проникновение в чувства, жизненный мир другого человека. Это когда мы смотрим на ситуацию, в которой оказался человек, не с нашей точки зрения, а пытаемся представить, что этот человек чувствует в том положении, в котором он оказался.

Пример из моего опыта. На гимназиста жалуются учителя, что он плохо себя ведет, портит отношения с одноклассниками, мешает вести уроки. Можно его вызвать «на ковер» и сказать: «Так нельзя, ты не один, ты должен думать о тех, кто рядом. Если будешь так продолжать, мы тебя накажем». Это возымеет действие, но, скорее всего, кратковременное, и, конечно, не решит проблему, а только загонит глубже.

А можно пригласить ученика поговорить и попытаться понять его самого: из-за чего он злится и ссорится с одноклассниками.

В беседах с учениками я говорю, что злых по природе людей не бывает.

Так же, как температура свидетельствует о болезни, гнев и раздражительность свидетельствуют о том, что у человека что-то болит, возможно, он и сам не знает, что.

Можно упомянутого выше гимназиста спросить: «Правильно ли я понимаю, что ты испытываешь раздражение и злость от того, что (например) у тебя не складываются отношения с одноклассниками, тебе кажется, что тебя не понимают?». «Да, я злюсь, потому что они со мной не хотят общаться, никуда меня не приглашают, бегают от меня», – скажет он.

Или причина окажется в том, что одноклассники задирают молодого человека, но делают это тихо, а когда он начинается отбиваться от них, то получается громко, в результате он оказывается виноватым. А иногда можно услышать: «Они все плохие и двуличные, они меня злят своим поведением».

Нам может не понравиться то, что мы услышим. И мы не найдем быстро решение проблемы. Но, благодаря эмпатии, вчувствыванию, удастся начать диалог, избежать конфронтации, побудить собеседника не защищаться, а сказать то, о чем он на самом деле думает. У нас появляется уникальная возможность услышать, что стоит за переживаниями человека, прикоснуться к его боли.

2. Эмпатия как сопереживание. Когда у нас появляются те же чувства, что и у другого человека.

Например, ребенок приходит из школы и рассказывает, как его там обижают. При этом он испытывает злость, обиду. Родители могут в ответ проникаться его чувствами и тоже испытывать злость и обиду.

3. Третий подход объединяет два предыдущих и определяет эмпатию как способ познания через соприкосновение с жизненным миром другого человека, сострадания и со-переживание. С одной стороны, мы входим в мир эмоций другого человека, а с другой — обращаем внимание на тот отклик, который в нас самих это вызывает.

Выше уже приводился пример эмпатического диалога, к которому теперь можно добавить и собственный отклик: «Я сейчас не только слышу твои слова, но и чувствую ту горечь и обиду, которая сейчас, кажется, есть у тебя. И мне было бы на твоем месте тяжело».

Важнейший принцип настоящей эмпатии – неосуждение. Это правило родом не из психологии, а из Слова Божьего.

Термину «эмпатия» чуть больше ста лет
Термин «эмпатия» в 1909 году ввел в научное употребление американский психолог Эдвард Титченер. Само слово существовало в древнегреческом языке, но получило вторую жизнь и новое значение. Он взял немецкое слово «вчувствование» и перевел его на английский как empathy (сочувствие, сопереживание) по аналогии с уже существовавшим sympathy (сочувствие, симпатия, сострадание).

Что делает эмпатию состраданием

Сострадание — одно из ключевых понятий Христианства. Страдание может стать для нас тем местом, где мы можем по-настоящему встретить другого человека, в его подлинности, как говорится, без грима. И любовь — главное, что заповедует людям Христос – часто проявляется именно через сострадание.

Причта о милосердном самарянине – пример участия в страдании другого человека, даже когда он об этом не просит. Ведь в притче не говорится, что этот несчастный, на которого напали разбойники, о чем-то просил. Просить трудно, а для многих непосильно. Возможно, поэтому священник и левит прошли мимо. Но самарянин из презираемого иудеями сословия, ничего иудеям по закону не должный, пришел на помощь из сострадания.

В отличие от сюжета этой притчи, мы не всегда способны помочь чем-то конкретным, но эта встреча, наше обращение к страдающему человеку все равно важны.

Мы можем очень многое сделать просто своим присутствием в этом месте страдания. С умирающим мы уже ничего не можем сделать, но мы можем просто побыть рядом, не уйти, не спрятаться, не отгородиться делами.

Далеко не всегда мы сталкиваемся с большим страданием, часто переживание другого человека нам кажется ерундой, и тогда мы пускаем вход обесценивание: «да ладно, не переживай, все это мелочи». Так мы не просто пресекаем диалог и оставляем человека одного, лишая его помощи, но и помогаем себе избавиться от возможных угрызений совести. А фразы «все будет хорошо», «расслабься» и им подобные должны стать запретными, буквально нецензурными!

Настоящая эмпатия безоценочна, она исходит из безусловного доверия переживаниям человека. Даже если мы уверены, что человек ипохондрик, паникер и прочее, это не делает его чувства – тревогу, страх, и др. не настоящими, они приносят ему реальную боль.

Конечно, наша любовь к ближнему, кроме сострадания, может выражаться и в сорадовании, что, кстати, тоже не всем доступно и часто требует усилий. Но сострадание – один из главных вызовов, который перед нами ставит Господь: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15:13).

Сострадая, человек не только пытается посмотреть на мир глазами другого, не только не осуждает его, но и в определенной степени отказывается от себя.

«Отвергнись себя», – говорится в Евангелии. Человек, для того, чтобы понять другого человека, отказывается от позиции «я знаю». Как это понимать?

Позиция знания – когда мы, слушая другого человека, отвечаем: «Понятно, что с тобой. С тобой вот это и это». То есть мы человеку объясняем, как бы с позиции «всеведущего эксперта» – что он чувствует, почему чувствует, и как можно правильно чувствовать, а как – неправильно. Мы говорим некий свой текст, свое понимание его положения, изнутри своего жизненного мира.

Мы встаем напротив собеседника и оцениваем его со своей позиции.

А сострадать — значит пойти собеседнику навстречу, встать рядом с ним и оглядеться вокруг как бы его взглядом.

По-хорошему, в такой позиции неуместны утверждения и суждения, только внимательное слушание и уточняющие вопросы, проникнутые сочувствием.

Например, часто священнику на исповеди человек рассказывает о своей боли, или даже, сам не осознавая ее, перечисляет тяжелые жизненные обстоятельства, а пастырь ему отвечает: «Понятно, что с тобой, у тебя нет смирения, ты гордый человек, тебе нужно работать над своим смирением, и проблемы твои решатся».

Нельзя сказать, что эти слова священника неверны, потому что нам всем не хватает смирения, всем нужно над этим работать. Но эти слова в данной ситуации перечеркивают всякий диалог, здесь нет ни эмпатии, ни сострадания.

Спаситель никогда так не говорил страдающим людям, тем, кто приходил к Нему с болью, доверием, за помощью.

Почему Христос не осудил грешницу, взятую в прелюбодеянии

Можно спросить, а зачем вообще тогда нужно понимать человека, если мы не можем помочь, подсказать? Разве человек к нам пришел не за этим? И вот здесь очень важный момент: услышать в словах, а точнее, сквозь слова – в чем на самом деле сейчас нуждается человек.

Часто на этом первом этапе человеку нужно быть просто выслушанным, то есть услышанным без осуждения.

Вспомним начало 8 главы Евангелия от Иоанна, когда к Господу привели женщину, застигнутую в прелюбодеянии, посрамленную, отчаявшуюся, смирившуюся с наказанием за свой грех. Христос ей говорит: «Я не осуждаю тебя» (Ин. 8:11).

Человек нуждается в осознании того, что он, такой встревоженный, боящийся, растерянный – какой есть, важен другому человеку, он есть для другого.

В этом и заключается для того, кто слушает, отвержение себя, убирание себя из центра ситуации, из позиции «сверху», позиции «специалиста» в позицию «равного».  

А если мы сразу, едва дослушав или не дослушав, начнем ставить диагнозы, давать советы, обесценивать (ой, а вот у меня еще хуже было), человек почувствует, что его «пропустили». Ведь мы сами можем говорить искренне только тогда, когда кто-то нас слушает и слушает безоценочно.

Представим себе другое окончание притчи о блудном сыне (Лк. 15:11-32). Сын возвращается к отцу, тот ему говорит: «Да, вижу, как тебе плохо, но разве я тебя не предупреждал? Вот почему тебе обязательно надо собрать все грабли? Теперь-то понимаешь, что надо старших слушать? Ладно, иди, не выгонять же тебя, непутевого».

Вполне жизненная ситуация, но анти-евангельская, противоположная состраданию; чуда изменения, перерождения человека здесь бы точно не произошло.

Недавно мне на исповеди один человек сказал, что в те дни, когда у него плохое настроение, он вначале дня вроде бы держится, ровно общается с людьми, но к вечеру на ком-то часто случайно подвернувшемуся, срывается.

Можно отругать такого человека, сказать: «Ну, что же ты не сдержался?». А можно ответить по-другому: «Похоже, что в такие дни вам приходится решать не только профессиональные, но и евангельские задачи, помнить об отношении к ближнему, ведь если бы это было не так, вы бы сейчас не говорили о срыве как о грехе. Похоже, что в тяжелые дни вы держитесь из последних сил, но у вас не получается, и вы еще и мучаетесь чувством вины. Ох, как это, наверно, тяжело! Возможно, вам даже кажется, что Бог укорит вас, скажет: «Что ж ты меня подвел», но ведь Бог – наш милосердный и любящий Отец из притчи о блудном сыне».

То есть можно помочь человеку посмотреть на себя не на как вечно падающего грешника, а как на любимого Божьего сына, изо всех сил старающегося быть с Отцом, но спотыкающегося, как и все, на этом пути.

Эмпатия и сострадание очень важны в молитве. Молитва как встреча с Богом возможна только из позиции открытости. Наше эмпатическое, сострадательное слушание помогает человеку услышать самого себя, понять, что можно искренне, из глубины души сказать Богу.

Мы можем помолиться и вместе с собеседником после того, как выслушаем его боль, или, что тоже очень ценно, можем помолиться рядом с ним за него, потому что часто у измученного человека просто нет сил или не хватает надежды.

Если друг позвонил в 23.00, а вы смертельно устали 

Есть люди, в силу особенностей характера склонные к сопереживанию. Такой характер называется «синтонный», от греческого «созвучный». Люди этого типа способны автоматически сонастраиваться на эмоции и переживания другого человека.

Такая сонастроенность не поддается их контролю, это похоже на «заражение» от других их чувствами. Про такого человека могут сказать: «Ах, он добряк, не может отказать, так проникается твоей бедой», а он, может быть, и сам не рад, что проникается. В такого человека люди плачутся, а сам он может страдать от этого потребительского отношения к себе.

Но в каждом характере есть сильные и слабые стороны. Сама по себе синтонность – мощный инструмент, которым можно и нужно пользоваться на благо ближних. Но как быть синтонному человеку со своей слабой стороной?

Если вам в 23.00 звонит друг, и если у него не ЧП, прислушайтесь к своему состоянию, спросите себя: «У меня есть сейчас силы послушать другого?».

Здесь часто приводят «христианский аргумент» про заповедь: «Если кто хочет идти за мной, отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за мной» (Мф 16:24)? Разве мы не должны помогать всегда и при любых обстоятельствах?

Во-первых, мы знаем, что вырванные из контекста библейские тексты и их предвзятая интерпретация может быть оружием в руках разных людей, начиная от террористов и заканчивая маркетологами.

Во-вторых, Господь призывает к Себе «труждающихся и обремененных» (тяжелой ношей, крестом), чтобы успокоить, предлагает взять на себя Его легкое и благое бремя (Мф. 11:28-30). Сам Христос не несет Свой крест в одиночку, Ему помогает Симон Киринеянин (Мф.27:32) – мы задумывались когда-нибудь об этом месте в Евангелии?

А в-третьих, если мы понимаем, что сейчас не в состоянии помочь, это не значит, что мы отказываемся от помощи вообще.

Иногда мы можем собраться, напрячься, втянуться в помощь из чувства долга, а потом свалиться. Например, друг начал с нами делиться, а в нас из-за усталости закипает такая ярость, что не то что эмпатично, просто вежливо ему ответить не удается.

Или мы, понимая свою усталость, но не признаваясь в ней, вроде бы «выслушиваем»: обрываем на полуслове, говоря, что все поняли, обесцениваем и проблему, и чувства друга: «да это ерунда, что ты волнуешься?» и быстренько утешаем: «все будет нормально, не беспокойся», — как будто уже договорились с высшими силами о благостном результате.

Такая экспресс-поддержка – попытка успокоить собственную совесть, но никак не помощь. А заповедь «Отвергнись себя» в жизни — часто не однократный подвиг, а ежедневный труд. А для того, чтобы быть к нему способными, нам надо рассчитывать свои силы.

Случай в епархии владыки Антония Сурожского

Что значит – рассчитывать свои силы и возможности? Снова обратимся к Евангелию. Господь говорит: «Если кто из вас задумает построить башню, он сначала сядет и посчитает издержки — посильно ли будет ему довести дело до конца?» (Лк. 14:28).

В описанной выше ситуацией с поздним звонком друга, человек может честно сказать: «Извини, похоже, это большая тема. Сегодня я не могу тебя выслушать. Но завтра я смогу, давай договоримся, когда нам удобно созвониться».

Очень важно понимать, что наши возможности, физические и душевные, ограничены, и чувствовать эти границы. Ко мне недавно обратилась наша учительница и сказала, что они с учениками так плотно готовились к контрольной работе во вторник, что она просит освободить их от уроков в понедельник. Я согласился, потому что понимал, что ее просьба исходит из искренней и благоразумной заботы о детях.

Мне самому всегда помогает пример из пастырской практики митрополита Антония Сурожского, который он часто приводил. Я пересказываю его по памяти. В епархии владыки был священник, который вел активную приходскую деятельность, социальное служение, но почти не бывал дома, с семьей. Жена этого батюшки обратилась к владыке Антонию: «Я не знаю, как быть, муж практически не бывает дома, дети его совсем не знают». Митрополит вызвал этого священника и сказал: «Я, как твой архиерей, предписываю тебе в два раза уменьшить твою нагрузку.  Ты должен уделять время своей семье, и приходить домой не выжатым лимоном, а с силами на семью».

Владыка Антоний в этой ситуации употребил авторитарность, которой у него не было, он собрал ее в кулак, чтобы помочь батюшке не забывать и ближних своих.

Иногда мы так же должны что-то запретить себе в директивном порядке. Иначе будем как дети, которые, помогая, просят, — дай мне больше, я смогу донести, еще, еще, — несут, а потом все уронят.

Как отрастить эмпатическое ухо

Можно ли научиться петь? Я считаю, что если от природы нет слуха, то нельзя, хотя, возможно я и ошибаюсь. С эмпатией по-другому. Действительно, есть характеры, обладатели которых плохо воспринимают и чужое мнение, и чужое состояние. При этом они могут быть особенно внимательными к себе.

Есть объективная психофизическая предрасположенность к непониманию чувств и эмоций другого человека. Это слабая сторона этих характеров. Но не стоит отчаиваться: психологи говорят, что, если человек захочет, то сможет отрастить так называемое «эмпатическое ухо».

Начать стоит с того, о чем говорили еще в глубокой древности: «познай себя». Когда человек начинает осваивать психотерапию, ему говорят, что перед тем, как идти к другим людям, надо научиться слышать себя, обязывают проходить дидактическую терапию. Удивительно, что мерилом любви к Богу и ближнему является любовь к себе (Мф. 22:37-39). Не научившись любить, понимать и принимать себя, мы не сможем любить, понимать и принимать Бога и ближнего.

Когда внутри нас нет мира, неоткуда нам его взять для того, чтобы делиться с другими.

Например, когда мы обращаемся к Богу, мы часто предстаем перед ним в состоянии, которое сами не считываем, с неосознаваемыми чувствами. Говорим то, что должны сказать: благодарю, прошу, каюсь и т.д. Такая молитва идет параллельно нашей жизни, не пересекается с ней.

Молитва должна вырастать из нашей жизни, как масло поднимается по фитилю лампады, чтобы поддерживать на конце его огонек. Молитва питается переживанием, в идеале переживание перетекает в молитву.  

Хорошо перед молитвой побыть в тишине и испытать себя: что сейчас со мной? Мне как? Я тревожусь? Спешу? Злюсь? Обижен? Доволен? Благодарен? С каким сердцем я подойду к Господу? Что принесу? Слова, которых в моем сердце нет? Может, я совсем не хочу молиться, а хочу скорее залечь с книжкой?

Что бы мы не нашли в своем сердце и что бы не сказали Богу – Бог не испугается.

Нет ничего, что бы Он уже не знал о нас и чего бы уже не покрыл Своей любовью. А честность поможет и дальше освобождаться от слоев закрытости и формализма, поможет учиться быть собой перед Богом, а не православным манекеном, который сообщает по вечерам Богу про гроб и одр.

Иерей Димитрий Диденко
Источник